Последняя милость

— А теперь урок номер один. — Они направлялись в бистро Оливье, и Лемье с трудом поспевал за своим крупным шефом, который широкими, размеренными шагами быстро сокращал расстояние между ними и ярко освещенным рестораном. — Это имеет смысл.

Гамаш резко остановился и обернулся к молодому агенту, который от неожиданности чуть не налетел на него. Взгляд старшего инспектора был очень серьезен.

— Вы должны усвоить это раз и навсегда. Все имеет смысл. Абсолютно все. Просто мы пока не можем его понять. Вы должны научиться воспринимать произошедшее глазами убийцы. Это непростой фокус, агент Лемье, и он удается далеко не каждому. Именно поэтому далеко не каждый может работать в отделе расследования убийств. Вы должны понимать, что человеку, который это сделал, такой способ убийства казался совершенно естественным и разумным. Поверьте мне, никто из убийц не думает про себя: «Это, конечно, глупо, но я все равно это сделаю». Нет, агент Лемье, наша задача заключается прежде всего в том, чтобы найти смысл в том, что произошло.

— Каким образом?

— Собирая улики и свидетельские показания, естественно. Это очень важная часть нашей работы.

— Но ведь есть что-то еще, правда? — Лемье знал про впечатляющий послужной список старшего инспектора. Каким-то образом ему всегда удавалось вычислить убийцу, даже когда все остальные оказывались в тупике. Лемье затаил дыхание. Неужели сейчас этот легендарный сыщик скажет ему, как он это делает?

— Мы слушаем.

— Просто слушаем?

— Мы слушаем очень внимательно, если вам так больше нравится, — усмехнулся Гамаш. — Слушаем до умопомрачения. Нет, агент, на самом деле мы просто слушаем.

Гамаш толкнул дверь бистро и зашел внутрь.

— Patron, — радостно приветствовал его Оливье, подходя к ним и расцеловав старшего инспектора в обе щеки. — Я слышал, что ожидается снегопад.

— На завтра обещают около пяти сантиметров осадков, — с серьезным видом кивнул Гамаш. — Возможно, даже больше.

— Это прогноз Météo Média или метеоцентра Берлингтона?

— «Радио Канады».

— Patron, они также предсказывали победу сепаратистов на последнем референдуме. Нельзя доверять прогнозам «Радио Канады».

— Возможно, вы правы, Оливье, — рассмеялся Гамаш и представил Лемье. В бистро было многолюдно. В этот час многие заглядывали сюда, чтобы выпить перед ужином в приятной компании. Гамаш кивнул нескольким знакомым и снова повернулся к Оливье. — Неплохой наплыв.

— Как всегда на Рождество. Многие приходят всей семьей. Да и после всех сегодняшних событий, как водится, все приходят к Рику[38].

Рику? Что это еще за Рик? Лемье снова ничего не понимал, и его это уже начинало пугать. До сих пор он терял нить разговора через несколько минут после его начала, но тогда Гамаш беседовал с англичанами. Но ведь сейчас старший инспектор разговаривал по-французски с таким же коренным квебекцем, как и сам Лемье. Тем не менее всего нескольких фраз оказалось достаточно, чтобы поставить его в тупик. Это не предвещало ничего хорошего.

— Мне кажется, что смерть мадам де Пуатье их не особенно огорчила, — заметил Гамаш.

— C'est vrai[39], — согласился Оливье.

— Чудовище мертво, и мирные селяне празднуют избавление, — раздался голос незаметно подошедшего к ним Габри.

— Габри, — с упреком произнес Оливье, — как тебе не стыдно! Ты что, никогда не слышал поговорки «О мертвых либо хорошо, либо ничего»?

— Ты прав, — согласился Габри, поворачиваясь к Гамашу. — Сиси мертва. Хорошо.

— Пристегните ремни, дорога не будет ровной[41], — процитировал Габри и тепло обнял инспектора. — Salut, топ amour. Вы еще не бросили свою жену?

— А вы? — парировал Гамаш.

— Кстати, мысль интересная, — рассмеялся Габри, становясь рядом с Оливье. — Тем более что теперь это совершенно законно. Согласитесь стать шафером у нас на свадьбе?

— Я думал, что шафером будет Руфь, — сказал Оливье.

— Ты прав. Я совсем забыл. Извините, шеф.

— Я мог бы стать посаженной матерью. Дадите мне знать, когда надумаете. Я слышал, что вы приложили немало усилий, пытаясь реанимировать мадам де Пуатье.

— Не больше, чем Питер, и думаю, что значительно меньше, чем Руфь. — Оливье кивнул в сторону окна, за которым неразличимая в ночной темноте пожилая женщина в одиночестве сидела на промерзшей скамейке. — Скоро она придет сюда. Время для ее вечерней рюмки виски.

Вот она, ее важная встреча, подумал Лемье.

— Я хотел бы снять две комнаты в вашей гостинице, — сказал Гамаш, обращаясь к Габри.

— Надеюсь, вторая не для той ужасной стажерки, которая была здесь в прошлом году?

— Нет. Для инспектора Бювуара.

— Merveilleux![42] Я все приготовлю.

— Merci, patron. Тогда до завтра.

Они направились к двери, и Гамаш тихо сказал: