Последняя надежда

Я поворачиваюсь и смотрю на Мендозу. У него рубашка прилипает к мускулистому телу, а мокрые капли дождя стекают по лицу. Он смотрит на меня, криво улыбается и поднимает руку, пытаясь коснуться моего лица.

– Не плачь.

Меня накрывает облегчение от вида живого человека, обнимающего меня, и я снова начинаю плакать. От этого по руке проносится ударная болевая волна, но я игнорирую ее. Мендоза очнулся, и я больше не одна в джунглях.

– Ты очнулся, – постанываю я.

– Тише, тише, – говорит он, отрывая мои руки от своей шеи.

От наших движений мы начинаем раскачиваться на дереве. Оба резко замираем. У меня тело замирает, и только капли дождя поливают его. Никто из нас не шевелится. В нескольких сантиметрах от моего лица Мендоза меня осматривает.

– С тобой все в порядке?

– Я в порядке, – отвечаю я ему.

Мне чертовски больно, но это пока подождет.

– Мы на дереве. Думаю, оно смягчило наше падение. Мы в джунглях. Не знаю, где все остальные. Там внизу ягуар. Я потеряла сумочку с файлами, – слова очень быстро выскакивают из меня, будто мне хочется вывалить все плохие новости разом, чтобы он не успел их обработать.

Убрав пальцами влажную прядь волос с моего лба, он изучает меня своим здоровым глазом, а другой его глаз распух и покрыт кровью.

– Но с тобой все в порядке?

Кажется, он ударился головой сильнее, чем я думала. Хочу напомнить ему, что потеряла сумочку, но, возможно, это не самая лучшая идея.

– Я в порядке, – снова говорю я, нежно касаясь его лба. – А у тебя сильный ушиб. Ты как?

– Достаточно хорошо, – кивает он, выпрямляясь в своем кресле.

Когда у него получается, весь обломок самолета стонет и сдвигается на несколько дюймов.

– Нам нужно слезть отсюда, – говорю я, все еще цепляясь за его рубашку, и этот жест слишком беспомощный и девчачий с моей стороны, но просто я до безобразия рада, что не одна здесь. – Но внизу ягуары.

– Они не полезут к нам, пока мы не ослабнем. Они не сильные охотники, – говорит он мне, осматривая мое тело.

– О, – произношу я.

Мне стоит казаться менее слабой? Смотрю на себя и вижу, что все еще прижимаюсь к груди Мендозы. Он тоже это замечает. Точно. Я медленно отстраняюсь и оглядываюсь вокруг.

– У Афонсо был пистолет, думаешь, мы сможем его найти?

– Если найдем самого Афонсо, – соглашается Мендоза. – Или то, что от него осталось.

Это звучит довольно мрачно. Мне становится дурно, хотя я предпочитаю вариант «то, что от него осталось». Не хочу никому зла. Но моя жизнь будет намного легче, если Афонсо будет мертв.

А что будет с Розой?

Я подавляю ужасные мысли и осматриваю дерево. Чуть ниже нас толстая ветка.

– Может, стоит спуститься и оценить обстановку?

Сползая шажок за шажком, цепляясь за кору и ветки, нам удается выбраться с дерева. Движения Мендозы кажутся непродуманными, и понимаю, он неправильно оценивает расстояние, потому что не видит одним глазом. У себя я обнаруживаю глубокий порез на ноге, который не заметила раньше. Интересно, сколько других неожиданных травм мы еще найдем на себе.

Когда мы слезаем с дерева, у меня запястье начинает пульсировать, а дождь уже заканчивается. Мендоза стоит рядом со мной, шатаясь на ногах. Я хватаю его за рубашку, прежде чем он упадет.

– Вау!

Он ловит себя и слегка встряхивает головой, словно просыпаясь.

– Думаю, мне нужно сесть.

– Садись, – говорю я ему, указывая на основание дерева. – Я посмотрю, смогу ли найти тележку с закусками из самолета. Нам нужно промыть и перевязать твой глаз. Он выглядит довольно плохо.

– Я могу помочь тебе поискать, – говорит он, игнорируя мой приказ сесть.

– Нет, ты не можешь, – говорю я, и стучу по его груди указательным пальцем. – Если ты упадешь или поранишься, я не смогу забрать тебя. Садись, а я осмотрюсь вокруг. Я не пойду далеко.

У него рот снова изгибается в полуулыбке.

– Ты очень властная.

Я фыркаю.

– Это потому, что ты ужасно непослушный. А теперь сядь.

Жду с суровым выражением лица, пока он вскидывает руки и тяжело садится у основания дерева. Я указываю на это, затем на него.

– Если я вернусь, и ты уйдешь с этого места, то устрою тебе ад.

– Да, мэм, – говорит он, потирая голову, и слышу поддразнивание в его голосе.

Как только убеждаюсь, что Мендоза не будет пытаться причинить себе боль, «помогая» мне, я начинаю ковыряться во всех упавших обломках. Повсюду части неразличимых деталей, но мне удается найти сумку с некоторыми гавайскими рубашками. Под ближайшим папоротником нахожу разбитую бутылку с водой, но ее содержимое не пролилось. Тележка с напитками и едой может быть где-то здесь. Это хорошая новость, так как не хочу рисковать в джунглях.

Я беру то, что нашла, и хромаю обратно к Мендозе. Он сидит с откинутой головой к дереву, и когда я сажусь на землю рядом с ним, улыбается мне.

– Я видел твое запястье, – говорит он. – Оно выглядит плохо.

– Это нехорошо, я согласна. Но больше беспокоюсь за твой глаз.

Подняв бутылку с водой, я слегка встряхиваю.

– Думаю, это самая чистая вода на многие мили вокруг. Мы должны использовать ее, чтобы промыть глаз и перевязать.

– Он только опух, завтра ему будет лучше. Ты хочешь пить? – спрашивает он. – Может, тебе стоит выпить ее?