Последняя надежда

За деревьями показался замок. Он был невелик, не чета Дракулову. Охраны на стенах видно не было. Вероятно, Ибн-Налим целиком и полностью полагался на своих великанов. Подъемный мост был опущен. Подойдя к воротам, Волына подобрал с земли огромную кувалду, служившую здесь вместо дверного молотка, и изо всех сил треснул по створкам. Эффект оказался совершенно неожиданным. Обветшалые ворота жалобно затрещали и рухнули внутрь.

В это время в главных покоях замка на персидском ковре возлежал Мустафа Ибн-Налим. Этот тип — жирный, скользкий, с черными масляными глазами — полностью соответствовал своей фамилии. Сейчас Мустафа предавался излюбленному занятию — курил анашу. Это был уже третий косяк за утро, и Ибн-Налим изрядно забалдел.

— Слюшай — да, — обратился он к перепуганной служанке, съежившейся у двери. — Танцуй мне танец живата!

Несчастная деревенская девчонка, понятия не имевшая, что это такое, съежилась еще больше, желая провалиться сквозь землю.

— Ай-вай! — взбесился обкуренный Ибн-Налим, хватая со стены кривой ятаган. — Я тебя, шлух, на куски порублу, я твой мама…

В этот момент со двора послышался сильный грохот. Мустафа замер в удивлении. Выглянув в окно, он увидел, что во двор входят двое: нищий старик — бывший хозяин замка и с ним еще кто-то.

— Вах-вах, — удивился Мустафа, — что это, а?

Гости тем временем, ничуть не смущаясь, двинулись к главному зданию.

— Тынгыз! Нарбэк! — заорал опомнившийся Ибн-Налим. — Сюда, шакалы!!!

В тот же момент в комнату влетели двое здоровенных парней, как две капли воды похожие на Ибн-Налима, разве что гораздо стройнее. Они были обряжены в спортивные кимоно, подвязанные черными поясами.

— Пакажите, детки, этим свиньям, как бьютса джыгыты! — приказал Мустафа, а сам, потирая в предвкушении ладошки, уселся у окна наблюдать. Убейте их! — крикнул он вслед.

Тенгиз и Нарбек с криками «Ки-я!!!» выскочили во двор, чуть было не столкнувшись с удивленным Волыной.

— Это еще что за клоуны? — спросил он своего спутника.

— Это сыновья Ибн-Налима, обученные страшному искусству рукопашного боя, известному в землях сарацинских, противостоять им не может ни один смертный, — ответил старик. — Мы погибли, дружище, — добавил он печально.

— Ну это мы еще поглядим! — усмехнулся Андрюха.

Тем временем Нарбек уселся в низкую «кибадачи»[5] и начал, шипя и подвывая, подбираться к Волыне. Тенгиз делал растяжку, готовясь присоединиться.

Волына до последнего момента спокойно стоял на месте, но, когда шипящий Нарбек достаточно приблизился, готовясь перейти к активным действиям, неожиданно подсек его ноги и в прыжке ударил обеими ногами сверху в грудь упавшего противника. Тот захрипел и скончался.

— Зря этот дурак черный пояс нацепил, он даже на белый не тянет! констатировал Андрюха.

Тем временем Тенгиз, увидев смерть брата, взвыл от ярости и кинулся в бой. Он оказался бойцом гораздо более высокого уровня. Тенгиз двигался в нормальной боевой стойке, осыпая противника хорошо поставленными, хлесткими ударами.

Волына был, конечно, сильнее и техничнее, недаром в свое время много лет провел в подпольном тотализаторе, однако пьянство и пристрастие к слабому полу сыграли свою роль. Он двигался не так быстро, как его молодой противник, и уже начинал задыхаться. Однако он не терял хладнокровия, выискивая в обороне джигита слабое место. Тенгиз, чувствуя, что его противник устает, удвоил усилия и зарвался. Проведя мощную серию ударов, один из которых достиг цели, он высоко подпрыгнул, нанося удар ребром стопы в переносицу. Мягким блоком, переходящим в захват, Андрюха увел ногу Тенгиза с траектории удара вниз по часовой стрелке. Тот перевернулся, падая, получил страшный удар ногой снизу и рухнул на землю. Волына тут же навалился на него и, как цыпленку, свернул шею.

— А этот ничего! — с уважением сказал Андрюха, вытирая кровь с разбитой губы. — Где-то на уровне коричневого пояса!

— Вай-вай, — запричитал в своих покоях пораженный Ибн-Налим и принялся лихорадочно колдовать, сотворяя жуткого монстра, который должен был разорвать на части его врагов.

Однако у обкуренного Мустафы мозги работали плохо, заклинания путались, и монстр получился какой-то худосочный, к тому же страдающий всевозможными недугами.

— Иди и убей их! — грозно повелел Ибн-Налим.

Но существо в ответ что-то слезливо запричитало и издохло.

В это время в комнату ворвались Волына со стариком. Глаза последнего сверкали праведным негодованием.

— Смотри, какой молодой, — толкнул он в бок своего спутника. — На самом деле ему лет семьдесят, это он мою молодость украл!

— Ла-иль-ляха! — завопил Мустафа, размахивая ятаганом, но нож, метко пущенный Андрюхой, пробил ему горло.

Ибн-Налим рухнул на пол. Тело его съежилось, и Мустафа превратился в древнего старикашку.

— Безгранична моя благодарность тебе, о рыцарь, — послышался мощный густой бас, и Волына с удивлением заметил, что спутник его помолодел лет на тридцать. Теперь это был крепкий сорокалетний мужчина с черной бородой и яркими губами.

— Со смертью Ибн-Налима развеялись его мерзкие чары, — пояснил барон.