Последняя ночь Александра Македонского

– Клянусь Зевсом! – насмешливо заметил Александр. – Будь я Парменионом, я бы так и поступил! – И он гордо объявил гонцу: – Передай Дарию мой ответ. Слава мне дороже царства и жизни. Либо возьму всю его державу, либо ничего мне не нужно!

Гонец оторвал лоб от травы, поднялся с колен. Забрался на коня и, стегнув его круп плетью, галопом поскакал обратно. Александр продолжал стоять на месте, неотрывно наблюдая, как он удалялся и отдалялся.

К уху Пармениона наклонился его сын, военачальник Филот, и прошептал:

– Отец, Дарий соберёт ещё больше войск, и мы потеряем всё, что заслужили этой победой. Он безумец, раз не послушался тебя.

Парменион помрачнел, отхлебнул вина из чащи, поморщился. Затем еле слышно вымолвил:

– Он велик, как никто из тех, кого я знал и знаю.

...Серебристый серп луны не в силах был рассеять ночной мглы. Лишь от неверного огня факела, который нёс угрюмый раб, высвечивались песчаная дорожка сада и ухоженные кусты с цветами, а за ними ближайшие плодовые деревья. Раб подстраивался под шаги Пармениона и Филота: они ступали перед ним в богатых одеяниях персидских вельмож, сановных владельцев плодородных и обширных сатрапий. Бесшумный, как призрак, он освещал им дорожку, которая вела к приземистым очертаниям крыла вытянутого у проточного озерца старого дворца. Филот округлился лицом и телом и уже мало напоминал того молодого мужчину, что участвовал в первых сражениях Александра. Парменион изменился меньше – многолетняя привычка к каждодневным военным упражнениям и играм позволяла ему сохранять тигриную упругость ног и силу в руках.

    – Отец, – настаивал Филот, – мы же богаче других. А если объединимся, станем богаче всех. Мы лучшие военачальники, нам он обязан своими завоеваниями. Но, как рабы, мы довольствуемся только тенью его славы.

Парменион хранил упорное безмолвие. Смолк и Филот. Они вышли к лужайке посреди сада, где их поджидал верный телохранитель Пармениона с двумя вороными конями под сёдлами. Парменион подошёл к своему скакуну, забрал поводья у телохранителя. Когда телохранитель по привычке без распоряжения уселся на другого коня и отъехал к тропинке под чёрную крону дерева, он всем телом обернулся к сыну и с тоской зрелого мужа, который не может оградить близкого ему человека от несчастья, негромко предупредил:

– У меня было три сына. Двое погибли в сражениях. Остался ты. Спустись на землю.

– Меня любит армия, – возразил Филот.