Последняя ночь Александра Македонского

... Взмахнув мечом, Александр первым ворвался в смежный зал и споткнулся о спину упавшего на четвереньки персидского юношу в одежде воина Дария, - тот не успел убежать со своими сверстниками, которые вместе с ним удерживали двери. На Александра сзади налетели другие мужи фаланги, греки и македоняне, военачальники и заслуженные ветераны, беспечная придворная молодёжь. Падая вместе с царём, они образовали пьяную кучу, дико развеселились, барахтались и дурачились, не обращая внимания на ссадины и ушибы. Наконец свалка пьяных мужчин распалась, её участники расползлись, стали подниматься на ноги и бросились за персидскими красавицами, женщинами и девушками, ожидающими их посреди зала. Красавицы убегали по мягким коврам, которыми уже был застлан пол, дразня и воспламеняя желания. Женский визг мешался с довольным смехом ловящих и пленяющих их мужчин. Следом за военными, толкаясь и шумно суетясь, в этот зал повалила толпа придворных. В сутолоке разбирались места на коврах. Кому повезло, устраивались поближе к золочёному трону. Снующие рабы разносили парчовые мягкие подушки, низкие столики, блюда с яствами и сосуды с винами. В чашах в стенных углублениях под дымоходами, в одной за другой воспламенялась горючая смесь, и зал наполнялся светом, блеском золота и драгоценных камней, яркими пёстрыми красками. От золотых курильниц потянулся аромат благовоний, насыщая воздух нежными запахами, располагающими к неге и сладострастию. И непонятно было, чему смеялись греческие маски на стенах, тому ли, что видели, или тому, что знали.

Отголоски веселья в персидском зале, невнятные и приглушённые, порывами доносились к площади напротив главного входа во дворец. На ней ярко горели потрескивающие большие костры, освещая больших крылатых львов, которые застыли по обеим сторонам ступенчатого каменного подъёма, ведущего к высокому порталу входу, красными бликами играя на бронзовых, начищенных до блеска шлемах стражников. Стражников было два десятка, рослых, прокалённых солнцем дальних походов македонян. Короткие мечи покоились в ножнах на поясных ремнях, а длинные копья в их руках торчали кверху, древками упирались в затоптанную землю площади. Готовые вмиг вмешаться, они спокойно прислушивались к служебному разговору своего начальника с двумя моложавыми и поджарыми вождями, остриженные бороды которых и одежды свидетельствовали об их принадлежности к воинственным племенам северных предгорий близ границ завоёванной персидской державы. Одежда вождей была праздничной, но лица оставались холодными, и держались они сдержано, что не нравилось молодому начальнику ночной стражи, – он смотрел на них с недоверием и надменно. Наконец, по ступеням от дворцового входа спустился озабоченный своими обязанностями десятник внутренней дворцовой стражи, и все замолчали. Он высвободил из-под тёмного плаща руку, показал товарищам кольцо с вырезанной на нём печатью с изображением головы леопарда.

– Приказано впустить, – сказал он так, что ему нельзя было возражать, и распорядился, обращаясь к вождям: – Пойдёте за мной!

Они поднялись, мимо охраны вошли во дворец, и вскоре втроём безмолвно шагали по лабиринту обходящих передние залы дворца боковых проходов. Крылатые львы с подозрительностью следили за ними рубиновыми глазами, в которых плясали отблески факельного пламени. Вождь постарше, вызывающе гордый, узколицый, следовал за десятником, и чёрные глаза его тоже загорались возле факелов колючим, как остриё кинжала, блеском готового прыгнуть волка, чтобы после нескольких шагов потухнуть. С каждым поворотом рокот звуков и человеческих голосов нарастал, словно они приближались к волнению прибоя.

... Пир был в самом разгаре. Зал с масками веселья на стенах преобразился до неузнаваемости, персидская роскошь и нега, казалось, поглотили завоевателей. Мягкие подушки на толстых коврах помогали всем пирующим удобно устроиться вокруг низких столов из красного и сандалового дерева, уставленных золотой и серебряной посудой с всевозможными яствами, фруктами, винами. На стенных выступах красовались дорогие вазы с белыми и красными розами. Рабы сдёрнули покрывала с клеток, подвешенных на золотых крючьях, и освобождённые от темноты соловьи залились нежными трелями. Македоняне, эллины и персидская знать криками и хлопками в ладони приветствовали гордое приближение Александра к поставленному у стены трону. Изумительной красоты шкатулка, украшенная самоцветами, поджидала его на пурпурном сидении. Он кинул на трон меч и с весёлым любопытством взял шкатулку. Два вельможных перса из его нового окружения придворных сановников ответили на вопросительный взгляд в их сторону низкими поклонами. Однако поклон брата погибшего царя персов Дария, Эксатра, был не столь подобострастен, как поклон Мазея, влиятельнейшего советника Дария, который возвысился и при Александре.

– Это для самой дорогой тебе вещи, – сказал Мазей с бархатным, приятным для слуха произношением греческих слов.

Шкатулка не могла не понравиться, и Александр с удовольствием осмотрел её и приоткрыл. Она оказалась пустой.