Последняя ночь моей убогой жизни

Не будь тьмы, не нужен и свет. Где слишком темно, можно и потеряться, а там, где слишком светло, можно с лёгкостью ослепнуть. Баланс находится на той грани, которая позволяет обмокнуть ножки в собственную же тьму и принять осознанное решение жить с ней в мире, но не следовать её воле. А слишком яркий свет влечёт за собой большую тьму, поэтому мечтам не стоит гореть слишком ярко. Иначе их легко можно будет оставить без какой-либо надежды на исполнения. А это больно.

Я стоял в центре взрыва и был един. Белый свитер, чёрные джинсы.

Это я и подсказал Софии. Принять Хэнка таким, какой он есть и быть с ним в мире, а не в войне. Стать единым целым. Как я узнал? Порой догадки ведут к потрясающим открытиям, отчего их не стоит недооценивать.

Люди на поле поднимались с земли и стряхивали с себя грязь.

– На сегодня, думаю, достаточно, – уверенно сказал я, а затем позвал знакомого, который всё это время был в мелочах, а не в крайностях. – ЛаФлёр!

Глава 30 – Sunlight

[25]

– И что? Он типа чё, больше не плохой? – спросил Хабиль, когда мы все сидели за кухонным столом рядом друг с другом, во главе со мной и самим ЛаФлёром с другой стороны.

– Он и не был плохим. Это Дамбл Дор засранец, – пояснил я. – ЛаФлёр просто пытался помочь. Хоть и не совсем умело.

– Собственно поэтому я особо и не вмешиваюсь, – подметил ЛаФлёр. – Обычно.

– А где ты, там и Дамбл Дор, так? – спросила Эля.

– Ещё бы. Мы друг без друга никуда.

– Слушай, а зачем ты помогал мне всё это время? – спросил я. – Это единственное, чего я не понимаю.

– Как же? Я выполнял твоё желание, – удивился ЛаФлёр. – Было чертовски трудно, но, думаю, я справился довольно неплохо.

– Ты хочешь сказать, что знал о всех событиях этой ночи наперёд? Даже то, что тебя схватят из-за меня?

– Типа того, – скромно ответил он.

– И ты всё равно продолжал помогать мне?

– Конечно. Я надеялся на лучшее, – тепло улыбнулся ЛаФлёр.

На столе стояли народные стаканы для чая с самым вкусным чаем, который я когда-либо пробовал.

– Зачем ты вообще занимаешься желаниями? Тебе стоило бы просто начать продавать этот чай, – сказал я ЛаФлёру, который и создал целый чайник с этим прекрасным напитком. – А ещё лучше раздавать бесплатно. Он вкусный.

Похоже, сказанное понравились Дью ЛаФлёру.

– До тебя, наконец, дошло. Это круто. Просто раздавай чай, Малик, – сказал ЛаФлёр и встал из-за стола.

Я поспешил подняться за ним.

– А как же Дамбл Дор? Он за мной не придёт? – заволновался я.

– Нет. О нём можешь не беспокоиться, – заверил меня ЛаФлёр. – Сила твоего желания сделала меня довольно хорошим переговорщиком с сильным рычагом давления, и я сумел уломать его на перемирие.

– Ничья? – спросил я.

– Как всегда, – фыркнул ЛаФлёр и снова собрался уходить, но на этот раз его остановил Хабиль.

– А как же наши желания? Когда ты уйдешь, всё исчезнет? – Хабиль был похож на ребёнка, мёртвую рыбку которого родители вот-вот должны были слить в унитаз.

ЛаФлёр подошёл к нему и положил руку на его массивное плечо.

– Не лучше ли будет, мой любящий коноплю друг, если ты выполнишь своё желания сам? Я точно знаю, что ты способен на это. Тебе же теперь известно, каково это.

– Ладно, – капризно ответил Хабиль. – Ты прав, – ему явно было больно это признавать.

– Значит, всем желаниям конец? – с досадой спросила Сара.

– Боюсь, что так. Они исчезнут к полудню. Выветрятся из вас, как йод, – добавил ЛаФлёр. – Но Сара, ты же знаешь, что не можешь заставить произойти то, что должно или не должно произойти само собою.

– А как же Экзюпери? Он тоже исчезнет? – поинтересовался Натиг.

– Да, Натиг, но он тебе вовсе не нужен. По-моему, ты прекрасно можешь постоять за себя сам.

– Возможно, что ты прав, но я всё же успел привязаться к этому великолепно сконструированному роботу, – уныло сказал Натиг, глядя на Экзюпери.

– Забавно ты всё-таки разговариваешь, – усмехнулся ЛаФлёр, после чего взглянул на Элю. – Думаю, мне не нужно ничего тебе объяснять.

Она безмолвно кивнула, а я взял её за руку.

– Береги этого оболтуса, – сказал ЛаФлёр, указывая на меня.

Все присутствующие притихли. Я смотрел на Элю и думал о том, как трудно ей будет возвращаться к тому, как она жила раньше. Она боялась не того, как всё было, а того, что будет ощущать.

Чувства людей, возможно, прекраснейшие, но также и самые катастрофические силы во всей природе. Если даже некоторые из них были способны уничтожать целые цивилизации, то не стоило ли бы всем нашим чувствам восприниматься с большей серьёзностью?

– Вы справитесь, – махнул рукой ЛаФлёр, заметив наши поникшие лица. – Не робейте!

Мы обернулись, чтобы посмотреть на то, как он уходит, но он уже исчез. ЛаФлёр испарился в воздухе, будто его никогда и не было.

Всё закончилось, но всё вряд ли по-настоящему заканчивается. Если даже этой вселенной придёт конец много миллиардов лет спустя, мы всё равно в ней были. Мы имеем значение. Я, вы – все мы. То, что ребёнок однажды улыбнулся мне в автобусе, когда я корчил ему смешные рожицы, имеет значение. В этом и весь смысл, как и его полное отсутствие.