Последняя ночь моей убогой жизни

Хабиль начал ходить в зал и пытался похудеть, но это мало помогало. Он почти бросил это дело и снова начал курить и объедаться, пока Натиг не посадил его на какую-то особенную диету, о которой он прочёл в интернете, чтобы помочь другу, неспособному вдаваться в детали вещей. Сев на неё, Хабиль действительно начал терять вес. Прошло ещё два или три года, прежде чем он стал практически таким же, каким был в нашей истории. Зато теперь, помимо сильного и здорового тела, в нём также был здоровый и уверенный в себе дух, способный покорять сердца дам. Конечно, это далось ему тяжкими тренировками и невероятным усилием воли, отчего он был способен оценить себя по достоинству, ибо всю работу выполнял сам, сквозь пот и кровь.

Стоит также отметить, что он прожил дольше нас всех.

Натигу, в конце концов, надоело жить в Азербайджане, и он уехал заграницу к своей сестре Адель, которая хорошо устроилась и жила на широкую ногу. Там наш идеалист продолжал бороться с местным менталитетом через свою страницу, которая в дальнейшем набрала ещё большую популярность, но уже не такую негативную, какой была раньше. Со временем всё больше людей поддерживало его точку зрения, что доставляло Натигу чрезмерное удовольствие. Однако он всё равно продолжал жить вдалеке от всего того, что происходило здесь. Так он попросту был счастливее и в этом нет ничего зазорного. В будущем он, скорее всего, вернётся на родину и может даже станет президентом – кто знает?

Что? Я? Не спрашивайте, не хочу хвалиться.

Ладно, уговорили.

К моему большому удивлению, деньги в кошельке всё-таки не исчезли, и я использовал их с умом (Прямо как в письме Гарри!) на то, что нанял писателя, которому пересказал абсурдную историю, произошедшую со мной как-то раз на Хэллоуин. Мы договорились о том, что я буду рисовать и подавать тон всей истории, пока он будет писать диалоги и прочую дребедень.

Не хочу хвастаться, но мои 30 выпусков о Малике принесли мне небольшой успех как в денежном, так и в моральном плане. Я понял, что мечта не так далеко, как кажется и решил дать ей приблизиться к себе ещё ближе.

Произошла ли вся эта история так, какой я её вам поведал? Не знаю. Такими были комиксы, когда я их рисовал. Странно, но с годами всё стало казаться иным, словно у меня изменились воспоминания. Прошла всего-то пара десятков лет, а всё сверхъестественное будто покинуло ту историю, вытекая из неё, как вода из сжатой тряпки. Теперь мне казалось, что всё было так:

Будучи в ужасной депрессии ночью Хэллоуина, я сильно напился, после чего будучи в отчаянии пытался найти своих друзей, чтобы хоть как-то отвлечься от своего мрачного настроения и одиночества. Однако всё было не так-то просто, ведь мои друзья страдали от собственных проблем, отчего мне не только не полегчало, но и стало гораздо хуже. Тогда я решил сделать то, что давно хотел – поехать к маме.

На пьяную голову допросив её о том, что именно произошло с моим отцом, я, наконец, узнал правду и она сделала мне ещё больнее. Я снова хотел увидеть друзей, но они поехали на дачу и мне пришлось ехать за ними на раннем автобусе. Казалось, что я летел. Наверное, это всё из-за той бутылки пива, которую я пил всю дорогу из пакета.

Наконец доехав, я попытался выяснить отношения и с ними, но всё пошло наперекосяк, и мы с Орханом подрались. Я умудрился одержать верх и от этого мне стало совсем хреново, и я решил покончить с собой. Помню, что я взял кухонный нож, но тут пришла она. Эля забрала нож и сказала, что любит меня. Мы поцеловались и это всё изменило. Эх, юность-юность.

Погодите-ка… откуда же я тогда взял деньги на те выпуски? И как я помог Адель?

– Дорогой? – позвал меня голос из дома, пока я сидел на веранде с навороченным футуристическим планшетом в руках, делая зарисовки для нового выпуска комиксов, которые я рисовал. Псевдоинтеллектуальное, сюрреалистическое, неформальное говно, но людям почему-то нравилось.

– Сейчас буду, – громко сказал я и отпил чая. Он был невкусный, но я был благодарен ей за то, что она налила его мне и любил её за подобные мелочи. Неумение заваривать хороший чай. Желание постоянно говорить всё в лицо без какого-либо стыда. То, как она грызла ногти и периодически цокала.

Забавно. А ведь Бог всё-таки в мелочах. В них и то желанное, старое доброе счастье и бесподобная красота бытия, каким бы ужасным оно порой ни было. Хорошее в плохом и плохое в хорошем.

Пожалуй, останусь-ка я верным себе и закончу всё это очередной отсылкой.

Депрессии не было уже девятнадцать лет. Всё было хорошо.

Конец