Последняя ночь на Извилистой реке

— Леди, вы только вдвоем? — спросила их Селест.

(Крошке и Мэй всегда льстило, когда к ним так обращались.)

Им предложили столик у окна, под старой черно-белой фотографией лесосплава в Браттлборо.

— Смотри, раньше и по Коннектикуту лес сплавляли, — сказала Мэй. — Лесопилки тут стояли, бумажные фабрики. Может, и ткацкие были.

— Я где-то слышала про психушку в этом городе, — сообщила подруге Крошка.

Когда официантка принесла им минеральную воду, Крошка атаковала ее вопросом:

— У вас психушка еще осталась?

— У нас ее называют лечебницей для душевнобольных.

— Шикарное название, нечего сказать! — захихикала Мэй.

Селест спохватилась, что не принесла этим шумным дамам меню. (Внезапные слезы повара почему-то не давали ей покоя.)

В зал вошла молодая пара. Крошка и Мэй глазели, как другая официантка (то была Лоретта) провела их к столику. К этому времени Селест принесла голодным толстухам меню.

— Мы заказываем пиццу пеперони, — сказала Крошка, даже не заглянув в меню.

(Они запомнили это название, увидев его в витрине ресторана.)

— Одну на двоих или по одной для каждой из вас? — спросила Селест.

— По одной, — ответила Мэй.

(Впрочем, Селест достаточно было взглянуть на них, чтобы угадать ответ.)

— Не желаете ли салат или первое блюдо? — спросила Селест.

— Обойдемся. Я приберегу местечко для яблочного пирога, — ухмыльнулась Мэй.

— Зато черничный коктейль не помешает, — добавила Крошка.

Обе заказали по большому стакану кока-колы. «Настоящей», — уточнила Мэй, чтобы Селест ненароком не принесла им диетическую. Для дальнейшего пути, не говоря уже о шумной встрече с детьми и внуками, Крошка и Мэй нуждались в основательном впрыскивании в кровь кофеина и сахара.

— Знаешь, если мои детки и внуки будут и дальше плодить новых деток, я точно окажусь в этой… лечебнице, — хихикая, призналась Мэй.

— Я буду к тебе туда ездить. Если там будет вкусная пицца, — пообещала Крошка.

Возможно, повар слышал скрипучий смех, доносящийся из зала.

— Две пиццы пеперони, — сказала ему Селест. — Вероятно, дамочки из тех, кто любит запивать пироги черничным коктейлем.

— Кто они такие? — с несвойственным ему любопытством спросил повар. — Местные?

— Местные или нет, по-моему, просто две старые глупые задницы, — довольно резко ответила Селест.

Наступило время спортивного репортажа о матче бейсбольной команды «Ред Сокс»[148]. Бостонцы играли у себя дома, на стадионе Фенуэй-парк. Между тем Грег слушал другую станцию, где шла музыкальная ретропередача «Старые, но нестареющие». Сейчас передавали песни с «Surrealistic Pillow»[149] — альбома распавшейся группы «Джефферсон Эйрплейн».

Повар не особо прислушивался к музыке, но вдруг узнал голос Грейс Слик, исполняющей «Somebody to Love».

— Хватит, Грег! Я хочу послушать репортаж, — с непривычной резкостью бросил он помощнику.

— Ну дайте еще немножко послушать, — начал было Грег, однако Тони резко перестроил приемник.

(Все, кто был в кухне, заметили его раздраженный тон и порывистость жестов.)

— Терпеть не могу эту песню, — словно в оправдание пробормотал повар.

— Наверное, тоже воспоминания, — сказала Селест, пожимая плечами.

За тонкой стеной и двустворчатой дверью, раскрывающейся в обе стороны, сидели еще два давних воспоминания. К сожалению, повар не смог бы избавиться от Крошки с Мэй столь же легко, как он избавился от ненавистной песни.

Глава 9. Хрупкая, непредсказуемая природа вещей

На «полосе Кораллвил», сравнительно недалеко от «Мао», находилась пиццерия, называвшаяся «У греков». Пиццу там готовили с каламатскими оливками[150] и сыром фета. (Отец Дэнни как-то сказал: «Неплохо, но это не пицца».) В центральной части Айова-Сити была пародия на ирландский бар — «Паб О'Рурка» с бильярдными столами, зеленым пивом в День святого Патрика, жареными сосисками и сэндвичами с фрикадельками. По мнению Дэнни, это было место студенческих сборищ — посредственная копия бостонских пабов, что находились к югу от площади Хеймаркет, ближе к Ганновер-стрит. Старейшим из тех заведений был «Устричный союз» — устричный бар и ресторан. Впоследствии напротив него открыли мемориальный центр, посвященный Холокосту. На углу Юнион-стрит и Маршалл-стрит был другой паб — «Колокольчик в руке». Там юный Дэниел Бачагалупо познавал вкус пива в обществе мужской половины его родни из кланов Саэтта и Калоджеро.

Паб находился не слишком далеко от Норт-Энда, и прогулки сына не остались без внимания повара. Однажды он последовал за Дэнни и остальными юнцами в «Колокольчик». Увидев, что его сын пьет пиво, повар за ухо выволок его из заведения.