Последняя ночь на Извилистой реке

— Так что тогда случилось? Ну, когда мама вылезла из машины?

Естественно, писатель рассказал сыну отредактированную версию истории о поездке на свиное барбекю. Вторая часть повествования (после их возвращения домой) требовала меньшей цензурной правки (главным образом потому, что Кэти не вернулась вместе с ними).

Когда они подъехали к дому, уже стемнело. Соседей с верхнего этажа не было дома, а редкие прохожие не обратили внимания на мужчину в спортивных трусах, который нес на руках двухлетнего ребенка, идя не особо твердым шагом.

— Свинками пахнет, — сказал малыш Джо, когда они очутились в своей квартире.

— Тебе просто кажется, — возразил писатель.

— Нет, пахнет. Я только не знаю, где они.

— Свинки остались на ферме и уже спят. А это пахнет картофельным салатом, который не подружился с твоим желудком, — сказал Дэнни.

Он тщательно вымыл сына, не забыв и про голову.

При открытых окнах в квартире было тепло. Дэнни уложил Джо в кроватку в одном подгузнике. Если станет холоднее, он наденет на малыша пижамку. Джо быстро заснул. Дэнни принюхался. Ему до сих пор чудился запах свинячьего навоза и детской блевотины. Он вспомнил, что в машине осталось запачканное детское сиденье. Дэнни надел джинсы, сходил за сиденьем и на кухне тщательно его выскреб. (Наверное, для детского желудка было бы лучше съесть кусочек жареной свинины, а не этот сомнительный салат.)

Потом Дэнни сам принял душ и еще раз тщательно вымыл волосы. Он вспомнил: на ферме он выпил пять бутылок пива, а до пива были два молочных стакана вина. Больше пива ему не хотелось. Ложиться спать было рано, а количество выпитого изгоняло всякую мысль о работе. Он не сомневался, что Кэти исчезла на всю ночь.

В доме была водка и барбадосский ром: это пила Кэти, когда хотела скрыть запах перегара. Дэнни разыскал в холодильнике лимон, отрезал кружочек, бросил в высокий бокал, насыпал туда колотого льда и налил порцию барбадосского рома. Он сел в темной гостиной у открытого окна, потягивая ромовый коктейль и глядя на редеющий поток машин на Айова-авеню. Где-то во всю глотку заливались лягушки и жабы. Видно, наверстывали зимнее молчание. Так думалось писателю.

Затем он стал думать о том, какой могла бы быть его жизнь, если бы вместо Кэти он встретил женщину вроде Небесной леди. Наверное, Эми ненамного его старше. Что-то случилось в ее жизни: какие-то события, заставившие ее выглядеть старше своих лет. (Нет, не кесарево сечение. Что-то гораздо хуже.)

Дэнни проснулся и обнаружил себя сидящим на унитазе. На коленях лежал раскрытый журнал, а с пола на писателя взирал сморщенный лимонный ломтик в пустом бокале. Стало прохладнее. Дэнни пошел выключить свет в кухне. Рома в бутылке оставалось на донышке. Дэнни не помнил, когда наливал себе вторую и, возможно, третью порцию. Не помнил он и что сделал с опустевшей бутылкой.

Прежде чем заползать в кровать, он решил проверить, как там Джо. Может, ему удастся натянуть на малыша пижамку. Увы, от этой мысли пришлось отказаться: нынешний уровень ловкости не позволял ему одеть спящего ребенка. Тогда Дэнни закрыл окно в детской комнате и проверил надежность бокового ограждения на кроватке.

При опущенном ограждении Джо не мог бы выпасть из кроватки. Зато он находился уже в таком возрасте, когда мог перелезть через ограждение независимо от того, опущено оно или поднято. Была еще одна опасность: если решетку не закрепить, она может соскользнуть вниз и прищемить ребенку пальчики. Дэнни поднял ограждение и проверил фиксаторы. Джо громко посапывал, лежа на спине. Писатель нагнулся, чтобы поцеловать сына. Это оказалось непростым делом: решетка была поднята, а Дэнни изрядно выпил и, когда стал перегибаться, едва удержался на ногах.

Дверь детской он оставил открытой. (Мало ли, малыш проснется и заплачет.) Дверь их спальни он тоже оставил открытой. Его взгляд упал на будильник возле кровати. Четвертый час утра. Кэти еще не возвращалась от Роджера (а может, и не от Роджера).

Стоило ему закрыть глаза, как спальня начинала вращаться. И тогда Дэнни заснул с открытыми глазами. Либо ему показалось, что заснул, поскольку глаза его оставались открытыми и очень сухими. А проснулся он от утреннего крика за окнами.

— Чей-то ребенок на дороге! — вопил какой-то идиот.

Нос Дэнни уловил запах марихуаны. Должно быть, Дэнни находился в полудремотном (или полубодрствующем) состоянии, поскольку ему сразу подумалось, что орущий человек явно обкурился. Однако запах марихуаны шел не с улицы. Он был совсем близко — этот запах забитого косяка. Он был на соседней подушке. Рядом спала Кэти. Голая, отбросив одеяло. От ее волос сильно пахло марихуаной. (У Дэнни сложилось впечатление, что Роджер постоянно курит марихуану.)

— Чей это ребенок? — орал все тот же голос. — Должны же быть у него родители!

Мало ли в городе орущих придурков? Взять хотя бы дом, что поближе к центру. Женский студенческий пансионат. Оттуда иногда такие вопли доносятся! Но чтобы здесь, в этой части Айова-авеню, да еще на рассвете?

— Ребенок на дороге! — не мог успокоиться этот маньяк.