Последняя ночь у Извилистой реки

— Ну дайте еще немножко послушать, — начал было Грег, однако Тони резко перестроил приемник.

(Все, кто был в кухне, заметили его раздраженный тон и порывистость жестов.)

— Терпеть не могу эту песню, — словно в оправдание пробормотал повар.

— Наверное, тоже воспоминания, — сказала Селест, пожимая плечами.

За тонкой стеной и двустворчатой дверью, раскрывающейся в обе стороны, сидели еще два давних воспоминания. К сожалению, повар не смог бы избавиться от Крошки с Мэй столь же легко, как он избавился от ненавистной песни.

Глава 9 Хрупкая, непредсказуемая природа вещей

На «полосе Кораллвил», сравнительно недалеко от «Мао», находилась пиццерия, называвшаяся «У греков». Пиццу там готовили с каламатскими оливками и сыром фета. (Отец Дэнни как-то сказал: «Неплохо, но это не пицца».) В центральной части Айова-Сити была пародия на ирландский бар — «Паб О’Рурка» с бильярдными столами, зеленым пивом в День святого Патрика, жареными сосисками и сэндвичами с фрикадельками. По мнению Дэнни, это было место студенческих сборищ — посредственная копия бостонских пабов, что находились к югу от площади Хеймаркет, ближе к Ганновер-стрит. Старейшим из тех заведений был «Устричный союз» — устричный бар и ресторан. Впоследствии напротив него открыли мемориальный центр, посвященный холокосту. На углу Юнион-стрит и Маршалл-стрит был другой паб — «Колокольчик в руке». Там юный Дэниел Бачагалупо познавал вкус пива в обществе мужской половины его родни из кланов Саэтта и Калоджеро.

Паб находился не слишком далеко от Норт-Энда, и прогулки сына не остались без внимания повара. Однажды он последовал за Дэнни и остальными юнцами в «Колокольчик». Увидев, что его сын пьет пиво, повар за ухо выволок его из заведения.

Сейчас писатель Дэнни Эйнджел сидел с блокнотом за столиком «Авеллино», ждал кулинарного сюрприза от отца и вспоминал ту далекую историю и унижение, которое он испытал на глазах у своей более взрослой родни. Жаль, этого оказалось недостаточно, чтобы в самом начале отбить у него тягу к выпивке. Унижение, обида на отца — этого было мало. Чтобы бросить пить, Дэнни пришлось пережить сильный страх и куда более сильное унижение, чем в бостонском пабе. Для этого ему понадобилось стать отцом. («Если рождение ребенка не сделает тебя ответственным, тогда уже ничто не поможет», — как-то сказал ему повар.)

Рассуждал ли Дэнни с позиции отца, когда печатал свое короткое письмо хиппующему плотнику? Прежде чем ехать в «Авеллино», он отвез свое послание и опустил в почтовый ящик хамоватого владельца собак. Хотелось ли ему, чтобы Джо, столкнувшись с каким-нибудь агрессивным субъектом, повел бы себя аналогичным образом? Этим вопросом он пока не задавался.

«Я искренне сожалею, что один из ваших псов мертв, — выстукивал на машинке Дэнни. — Но вы рассердили меня. Вы не следили за своими собаками и не желали признавать того факта, что общественная дорога — не территория, безраздельно принадлежащая вам и вашим собакам. Однако и мне нужно было бы вести себя более разумно. Теперь я буду бегать в другом месте. Вы потеряли собаку. Я отказываюсь от своей любимой трассы. Можно считать, что мы квиты?»

Это был обычной лист бумаги для пишущих машинок. Своего имени писатель не поставил. Если Армандо прав и плотник-хиппарь действительно учился у Дэнни, тогда этот злобный собаковладелец наверняка знал, кто бегает мимо его лачуги с рукоятками от ракеток для сквоша. Но писатель не видел смысла рекламировать себя. Он обошелся без конверта: сложил лист пополам и сунул в почтовый ящик, находившийся там же, рядом с местом, где он подвергся нападению собак.

Сидя в «Авеллино» и записывая мысли (впоследствии они могут пригодиться), Дэнни знал, как Армандо отреагировал бы на это письмо.

— Не пытайся налаживать отношения с разной швалью, — сказал бы его друг.

Или что-то в этом роде. Однако у Армандо никогда не было детей. Может, поэтому он такой смелый? Но разве нарастающая и выходящая из-под контроля конфронтация не одно из главных зол? Разве она не стоит во главе списка бед, от которых каждый родитель постарается защитить своих детей? (В блокноте Дэнни Эйнджела, среди торопливо набросанных фраз, выделялись подчеркнутые слова — «безотчетный страх».)

В детстве и даже позже Дэнни считал главным различием между своим отцом и Кетчумом то, что отец был поваром, а Кетчум — сплавщиком и лесорубом, жестким и крепким, как ботинки с шипами. Такие люди никогда не побегут от опасности, а, наоборот, встретят ее лицом к лицу.

Но Кетчум порвал всякие связи со своими детьми, фактически он их потерял. Став старше, Дэнни понял: еще неизвестно, смелее ли Кетчум, чем его отец. Сплавщик утратил отцовские чувства, над ним не витал страх потерять своего ребенка. Дэнни только сейчас в полной мере понимал: отец всегда по-настоящему заботился о нем. Решив покинуть Извилистый, повар рассуждал с позиции отца. Когда Джо подрос, они с отцом оба испытывали страх за мальчишку, и общий страх сблизил их.