Последняя охота

Михаил морщился, вспоминая, как привели к нему домушника, худого большеглазого мальчонку. Тот через форточку влез в квартиру, а его придержала собака, боксер. Будь этот пес другой породы — в клочья распустил бы вора. Боксеры любят детей, вот и этот лишь придержал до прихода хозяев. Они избили пацана до бессознания, а потом привезли в милицию. Тот долго молчал. Заговорил лишь на третьей неделе. Вот здесь и выяснилось, что работал он на банду Шкворня, был шнырем, домушником, стремачом. В «малину» его привел Влас, сжалился над пацаном, промышлявшим жратву на помойке.

— А что делать, если дома вместо хлеба только пиздюли получал? Жрать охота, а отцу только бухнуть надо. Выгонял и говорил: мол, пока на «Чебурашку» не сколымлю, чтоб шнобель в дом не совал! — поделился пацан.

В «малине» он пробыл год, многому научился.

— Карманничал поначалу. Сперва боялся. Меня за руки ловили. Ох, и давали по соплям, а один дед чуть уши не оторвал, так вцепился, как в свои. Еле вырвался, а старик все орал: «Держи вора!» У самого в кармане одна мелочь, зато после этого к пердунам в клифты не нырял. А вот у мужиков и баб, но тоже не у каждого. Научили, как шмонать без понту! — разговорился мальчонка после чая, осмелел.

Смирнов расспрашивал пацана, как и кто его учил.

— Шкворень и Влас! Они крутые дела проворачивали. Нас не очень замечали. Карманничают новички. Если сыпятся на этом, берут в стремачи, других — в голубятники, ну, белье с веревок сдергивают. Если всюду прокол, тех под жопу в бомжи. Ну а кто много успел увидеть, урывали, чтоб ментам не высветил.

— А тебе что обещали? — спросил следователь.

— Они не обещают! Враз размазывают, — сопнул носом грустно и уставился в пол.

Этого мальчишку взяла на воспитание войсковая часть. Поначалу дневалил в казарме, потом закончил школу, отслужил, после училища закончил академию. Толковым человеком стал. Семью имеет. Даже малыш у него появился. Михаилу издалека козырял. Хоть и дослужился до полковника, ничего не забыл, помнил по-доброму. А в память о детстве всегда держал в доме собаку, боксера. Знал, эти псы ни старика, ни ребенка не обидят. Во всем помнят меру.

Вспомнилась Смирнову первая встреча с Власом.

Ту банду, обокравшую банк, он искал не один год. Едва стоило напасть на след, она исчезала. Сотрудники угрозыска не знали о ней многого. Сколько человек в ней, кто именно, помимо Власа? Кто главарь воров?

Когда Меченого поймали, доставили в город и впервые привели на допрос, Смирнов немало удивился. Ожидал увидеть наглого, развязного типа, а перед ним оказался заблудившийся, растерявшийся парень. Он и украл-то лишь потому, что был сыном банкира. Его знали.

— Влас, зачем тебе понадобились такие деньги? — спросили его тогда.

— Я же не один! Да и не бывают бабки лишними, — усмехнулся, пытаясь не выдать страх, подкативший к самому горлу.

Михаил вел допрос осторожно, не спешил, не давил на признание. Нащупывал тот самый путь, который раскроет душу человека.

— А сам кем хотел стать?

— Да со мной все ясно! К отцу было решено пристроить. После института…

— Это твои решили. Ты-то как хотел?

— Что толку с того? Кто б позволил? Я себе не хозяин, будущим родители распоряжались.

— Ты хотел работать в банке?

— Кому он нужен? Я в автодорожный мечтал, но мать с отцом даже думать запретили. Вот и сорвался. Обидно стало. Все говорили, что живут для меня, а по главному ударили. Это не моги, то не смей! Короче, кукла я для них, и они мной забавляются. Всяк по-своему. Человека не видят.

Смирнов решил сам встретиться с родителями парня и позвонил отцу.

— Влас сейчас в следственном изоляторе. В порядке исключения могу предоставить свидание с сыном.

— Зачем? — послышалось в ответ раздраженное.

— Заблудился ваш сын, но, к счастью, преступником еще не стал. Стоило бы вам с ним поговорить.

— Он меня опозорил! В нашей семье никогда не было воров! Этот негодяй ни в чем не знал отказа и так неблагодарно растоптал все!

— Влас еще молод и небезнадежен!

— Я отказался от него! — услышал резкое в ответ.

— Мне кажется, вы поспешили. Не стоит горячиться. Думаю, нужно поговорить с ним по душам, и сами поймете причину случившегося, — просил следователь.

— Вы что? Адвокат?

— Я — следователь.

— Тогда какого черта защищаете подлеца? Нет у меня сына больше! Умер он! Слышать ничего не хочу, а видеться тем более нет желания! — бросил трубку грубо.

Мать разговаривала менее резко, но высокомерно:

— Он — паршивая овца. К сожалению, был сыном. Теперь уж ничего не поделать.

— Как же воспитываете чужих, если от своего отказались?

— Что поделаешь? В семье не без урода!

— Но он — человек! Молодой…

— На поруки? Ну нет! Где гарантия, что завтра он большую пакость не устроит нам? У него не было повода так позорить нас! Я не прощаю его! И не только я. Ему нет места среди нас.

Михаил растерялся. Он, как никто другой, знал, что зоной и сроком не исправить человека. Попав в тюрьму, потом в колонию, Влас выйдет уже не нынешним, а убежденным вором, над которым поработает окружение. И уж тогда его и впрямь не вытянуть из трясины.