Последняя охота

Сыщик шел, сунув руки в карманы, рассеянно слушал велосипедные звонки, далекий голос трамвая и размышлял над словами Жозефа. В лагере ениши, услышав слова о ведунье и проклятии Гейерсбергов, Ньеман почувствовал свой знаменитый «глубинный щелчок». Легенда была как-то связана с одним из нынешних убийств. Он пока не был уверен, с каким именно, но это не имело значения.

Деревянный трехэтажный дом Зукая был синим и напоминал ярмарочный балаган. Склонявшиеся над ступенями ветви липы отбрасывали на них тень, похожую на неглубокую лужу с прозрачной волнующейся водой.

Он позвонил и приготовился ждать, хотя заранее договорился о встрече по телефону. На его счастье, мастер генеалогических наук говорил по-французски. Повезло, что граница так близко: если бы все случилось на несколько километров восточнее, ему вряд ли позволили бы вести расследование…

Ньеман вспомнил слова парижского приятеля: Зукай совмещает два несовместимых занятия – генеалогию и целительство. Что еще любопытнее, специализировался этот человек на спортивных травмах и покалеченных любителях «экстремального» секса, лечил многих «рабов», чьи «господа» переусердствовали.

Дверь распахнулась, и Ньеман увидел Райнера Зукая, совершенно не похожего ни на ученого, ни на покровителя садомазохистов. Он скорее напоминал крестьянина былых времен: квадратный коротышка в черном свитере с воротником-стойкой и синих полотняных штанах, какие носят садовники. Широкие мозолистые ладони дополняли образ. Ну просто персонаж романа Анри Боско[35].

Зукай впустил сыщика в дом, не сказав ни слова. Определить его возраст на глазок Ньеман не мог: седой ежик волос напоминал алюминиевый шлем, на белой как мел коже не было ни одной морщины. «Похож на жабу, – подумал майор, – курносый нос, большие серые глаза навыкате под кустистыми бровями, зоб, из которого вот-вот раздастся ночное кваканье…»

Они миновали скупо меблированную приемную, здесь не было ничего, кроме стульев и чучел, лиса, куница и бобр пялились стеклянными глазами и хищно скалили пасти.

Центр следующей комнаты занимал медицинский стол, к нему притулилось облезлое бюро. В воздухе витали странные запахи – смесь алкоголя, перца и фруктов. «Коктейль Молотова в растительной версии…»

– Вы были знакомы с Юргеном? – спросил сыщик, наплевав на политес.

Целитель замер.

– Ваш вопрос вытекает из его сексуальных пристрастий?

– Мне сказали…

– Да знаю я, знаю все, что вам наговорили! Глупые сплетни! Однажды я лечил женщину с вывихом, полученным при связывании. Она поправилась, и до меня дошел слух, будто бы ее «ощущения» после… болезни стали намного острее. Дыма без огня не бывает.

– У вас были и другие пациенты, так ведь?

– Того же рода? Конечно, я стал культовой фигурой в этой среде. Некоторые приезжают даже из Штутгарта. Но они не главная моя клиентура.

– ?

– Я лечу фрайбуржцев, они обожают мою магнетическую силу. – Он показал Ньеману крупные, как лопаты, руки. – Для горожан я – олицетворение природной энергии.

– Так вы пользовали Юргена фон Гейерсберга или нет? – не отступался Ньеман.

– Я полагал, разговор пойдет о генеалогии.

– Все связано…

– Я никогда не встречался с этим господином, правда, один раз помогал женщине, которую он связывал.

– Юрген ее покалечил?

– Нет. Сеанс затянулся, только и всего. У барышни появились проблемы с моторикой. Ничего страшного, мне потребовалось всего два сеанса, чтобы все наладить.

Костоправ сделал паузу, выдохнул и продолжил тем же нейтральным тоном:

– Я прочел в газетах о случившемся. Ужасно! А сегодня утром по радио передали, что найден еще один труп. Это правда?

Ньеман в нескольких словах описал ситуацию.

– Что говорили о Юргене в СМ-сообществе?

– Ничего особенного. Он практиковал шибари[36], но любил и когда связывали его.

– Он скорее доминировал?

– Нет, но время от времени менял лагерь. Редкий случай у садомазохистов.

Ньеман подумал, что, возможно, ошибся, не обратив внимания на эту сторону сексуальных увлечений Юргена фон Гейерсберга. Побрезговал. Любой, кто сталкивается с настоящим насилием, презирает ряженых, причиняющих себе боль.

– Вообще-то, я пришел, чтобы поговорить об истории Гейерсбергов.

Лицо Зукая просветлело, он указал на дверь другой комнаты.

– Пойдемте, я все приготовил в кабинете.

41

В первый момент гостю берлоги Зукая могло показаться, что она сделана из бумаги. Каждую стену занимали стеллажи с досье, папками и кляссерами, на полу высились кипы картонных регистраторов с подшитыми страницами документов. Книги громоздились в углах, занимали все выемки, но в центре главенствовали два девственно-чистых стола. В одном из углов примостился железный столик, выглядевший крошечным на фоне перевязанных веревками папок, пожелтевших и безнадежно унылых, хотя в них была заключена история семей Баден-Вюртемберга. В кабинете имелся компьютер с внешними жесткими дисками, но технологические новшества оставались в явном меньшинстве. Хозяин кабинета предпочитал бумагу. Настоящую. Ту, что имеет обыкновение плесневеть и мохнатиться под пальцами.