Последняя охота

– Чтоб ты сдох, падла! – заорал Свиридов в беспомощной ярости вслед тающим габаритным огням «Кадиллака» и врезал кулаком по багажнику своего «Пассата». – Я тебя достану! Я тебе покажу, как шутить с «капелловскими»! …Удар был громовым. Казалось, само небо треснуло от мелькнувшего в воздухе гневного кулака Свиридова и разодралось молнией, а оттуда повалили клубы яркого тугого пламени, и все окрестности сотряс дикий грохот.

Влад так и подпрыгнул от неожиданности и обернулся.

Зрелище было незабываемым. В столбе неистового пламени, перевитый клубами огня, горящий «Кадиллак» плавно поворачивался в воздухе вокруг своей оси над озаренной бликами землей. По крайней мере, три-четыре метра – так показалось ошеломленным Свиридову и Буркину.

Чудо американского автомобилестроения жестко приложило к дороге, автомобиль подскочил, перевернулся, снова опустился на землю, несколько раз подпрыгнув, как кошка с перебитым позвоночником, и, проскрежетав по асфальту полуотвалившимся задним бампером, замер. В этой горящей и почти полностью скрытой в огне и облаке тяжелого дыма развалине не было ничего общего с тем красавцем, который так нагло и безнаказанно проехал мимо оскорбленного Владимира буквально минуту тому назад.

И даже нечего было думать о том, что там, в «Кадиллаке», кто-то мог уцелеть.

– Это как же… – хрипло пробормотал Михал Иваныч, пошатываясь. – Это ты ему – в бензобак?

Свиридов тупо посмотрел на перемазанного в крови и грязи тестя и коротко покачал головой: нет. Так происходит только в голливудских боевиках с выписывающими ряд воздушных пируэтов машинами. Кто-кто, а Владимир Свиридов хорошо знал, чтобы произошел такой взрыв, нужен ряд условий: неполный бензобак, определенная концентрация бензиновых газов, которые, собственно, и взрываются, – и незначительный доступ воздуха. А не одна шальная пуля, выпущенная среди ночи…

Нет, «Кадиллак» угробил не Свиридов, хотя он не отказался бы от удовольствия устроить оскорбителю воронежский филиал преисподней. Это сделал кто-то другой.

И фамилия Горин напрашивалась сама собой.

Влад бросился к машине и, втолкнув туда Михал Иваныча, прохрипел:

– Валим отсюда!..

* * *

Наташа пришла домой приблизительно в два часа ночи. Естественно, ни Свиридов, ни Михал Иваныч не спали. Она вошла в кухню, и Влад, разливающий по кружкам чай (как ни странно, коричневая эта жидкость была именно чаем, а не коньяком, более приличествующим для успокоения нервов), даже не повернул головы в ее сторону.

– Ну что, Наталья Михайловна, отработали? – сказал он. – Может, поужинаете? Ужин на столе, дымится! Я тут в домохозяйки переквалифицировался. Думаю, чего работать, раз жена такие бабки зашибает?

– Из-за тебя еще большие не заработала, – со странным спокойствием сообщила Наташа. – Я так рассчитывала, что он мне накинет сверх тарифа.

Свиридов тяжело сглотнул, но Михал Иваныч, который пристально следил за зятем, успел перехватить руку Влада, уже отведенную для удара. По крайней мере, так показалось тестю.

– Э-э… спокойно, Володька! А ты, шалава, – повернулся он к Наташе, – пошла отсюда! Опозорила ты меня и всех нас, дура! Ну чего тебе не хватало? В доме все есть, ребенок здоров, квартира отличная, не то что наша халупа в Караганде, муж хороший, работящий.

– Вот то-то, что работящий, – сквозь зубы произнесла она. – Наработал… работничек. Пойдем-ка, Свиридов, в спальню.

– Что, не удовлетворили тебя, что ли? – рявкнул Влад и швырнул заварочный чайник об стенку, отчего большая часть заварки угодила в голову ни в чем не повинного Михал Иваныча.

За холодильником негодующе мяукнул целомудренный кот Тим.

– Да заткнись ты, урод! – вдруг рявкнула Наташа, обращаясь то ли к коту, то ли к мужу. Впрочем, следующая фраза показала, что все-таки к мужу. – Когда я тебе расскажу, что к чему, посмотрим, как ты запоешь, козел! Идем, сказала!

Козел с вокальными данными! Свиридов вдруг вспомнил, в какое агентство устроилась Наташа. Если она сейчас скажет, что сделала это в отместку ему, только недавно хорошо покувыркавшемуся с тамошними платными красотками, он разобьет ей рожу. Плевать, что не по-мужски поднимать на женщину руку. Плевать, что он специально пил чай, а не водку, потому что боялся сорваться. Зато чтобы на чужую жену – его, Влада, жену – поднимался другой орган, не рука – это вполне по-мужски, да?!

– Пойдем, – процедил Свиридов.

Наташа закрыла за собой дверь спальни и, повернувшись к мужу, произнесла:

– Вот что, Владимир. Глазки ты на меня не пучь и губки не поджимай. Может, я и шалава, и стерва, и сука, и все остальное, что ты про себя в мозгу перебираешь… Только не я же убивала Рублева.

Влад вздрогнул, как будто к его телу приложили раскаленное железо. Меньше всего он ожидал услышать от Наташи… это! Все, что угодно, даже романс Михал Иваныча Глинки на стихи Евгения Абрамыча Баратынского или монолог на сакраментальную тему «До чего же довел ты меня, о проклятый!». Или даже истерический смех и анекдот из серии: «Ах ты, проститутка! Мне известно все!» – «Неужели все, дорогой?» – «Все!!!» – «Ну, хорошо. Значит, все. Какова длина Нила?»