Последняя охота Серой Рыси

— Ничего, товарищ! — сказал он серьезно. — В следующий раз я честно произведу дележ. Ведь в прошлый раз ты получил больше, чем тебе полагается.

Но птица была настолько обижена, что долгое время и смотреть не хотела на эти остатки и съела их лишь тогда, когда Хорнер отвернулся в сторону.

После этого Хорнер без угрызений совести брал свою долю пищи от пленника, будь то рыба, мясо или птица. Хорнер питался неплохо и быстро выздоравливал. Самец-орел настолько привык к присутствию Хорнера, что опускался на землю около пленника и с угрозой в холодных глазах вызывающе смотрел на человека. Часто, чтобы обеспечить себе свою долю на пиршестве жадного орленка, Хорнер должен был отгонять отца. А мать по-прежнему находилась во власти своей подозрительности. Сидя на верхнем краю выступа, отдаваясь заботам о своем другом птенце, она время от времени испускала крики, полные угроз и проклятий, но никогда не решалась приблизиться.

Прошла целая неделя. Над вершиной чередой проходили ясные дни и темные ночи. Хорнер настолько поправился, что стал подумывать о том, как бы спуститься вниз. Его рука и плечо зажили, но нога его, несмотря на постоянное растирание и прикладывания к ней сырой земли, все еще находилась в беспомощном состоянии. Она не могла выдержать тяжести его тела. Первая же попытка его спуститься показала ему, что он не должен слишком торопиться.

Прошло еще около недели, прежде чем он почувствовал уверенность в том, что может совершить страшный спуск вниз. Тогда он подумал об орленке, невольном его спасителе. После серьезной борьбы с орленком, знаки которой он в течение нескольких месяцев носил на руках и ногах, он снова поймал его и осмотрел поврежденное крыло. Поломано оно не было, и он увидел, что владелец его в свое время в состоянии будет прекрасно летать, быть может, даже скорее своего более счастливого брата, оставшегося в гнезде наверху. Довольный результатами своего осмотра, он развязал все путы и отскочил назад, чтобы избежать клюва и когтей птенца.

Злобный молодой орел нисколько не изумился своему внезапному освобождению. Вприпрыжку он направился к дальнему концу выступа, а Хорнер, взяв обратно куртку, оказавшуюся столь полезной для него, приготовился к спуску с горы, на которую он так неосторожно рискнул подняться около недели тому назад. На краю обрыва он взглянул вверх, чтобы посмотреть на самца-орла, низко кружившего над ним. В неподвижных желтых глазах птицы, устремленных на него, он прочел все тот же знакомый ему вызов.

— Ты одержал победу! — сказал Хорнер, отвешивая невозмутимой птице почтительный поклон. — Должен отдать тебе справедливость, в тебе много благородства, и я благодарю тебя за твое радушие.

Было еще раннее утро, когда Хорнер приготовился спуститься с горы. И уже смеркалось, когда он достиг озера. Усталый и измученный, он бросился на землю и растянулся рядом со своим челноком. Мчались мгновения. Порою одолевавшая его усталость сменялась приступами полного изнеможения, и снова необъятная безмолвная бездна охватывала его. Казалось, будто силы этой одинокой горной вершины так долго щадили его лишь для того, чтобы под конец неумолимо его раздавить. И все-таки силою неукротимого человеческого духа он вышел победителем из этой борьбы. Но никогда впоследствии он без содрогания не мог вспомнить об этом ужасном спуске. Более трех дней провел он на берегу озера, восстанавливая свои силы и укрепляя нервы, прежде чем решился продолжать свой путь вниз по порогам буйной реки к поселку. И часто, среди дня, он посылал свой привет огромной гордой птице с белоснежной головой, кружившей в далекой синеве или устремлявшей с высокой сосны, которая служила ей сторожевой башней, пристальный взор на солнце.

III

Два или три года спустя Хорнеру пришлось побывать в большом городе, за много сотен миль от седой вершины Плешивой горы. Ему было поручено доставить на выставку челноки, лыжи и другие изделия его земляков, жителей лесов. Руководимый отчасти инстинктом, он в первое же свободное утро отправился в парк, где содержались дикие пленники, неукротимые изгнанники природы. Туда стекались толпы народа, чтобы посмотреть на них сквозь железную решетку.