Последняя осень

Это было самое счастливое время нашей взрослой жизни. Два года прошло с тех пор, как мы окончили университет, и жизнь наша потекла бурной рекой с массой впечатлений, открытий и достижений. Мы готовились к первой выставке работ моего лучшего друга и очень талантливого художника Алексея Н.

Я познакомился с Лёшкой, когда мне было 6 лет: они с мамой переехали в наш город из солнечного К. и привезли с собой радость и теплоту, озаряя окружающих своими улыбками и доброжелательностью. Алексей и его мама стали нашими соседями по лестничной площадке.

Мы сразу подружились. Я предложил ему помочь перенести вещи в дом из огромной грузовой машины, которая привезла их в наш северный город, и с той минуты, как мы заговорили, сразу почувствовал в нём родного человека.

Помню, он тогда пожал мне руку, улыбаясь во весь рот, и, неожиданно обняв меня, воскликнул:

– Я Лёша, а тебя как зовут? – я представился и тоже рассмеялся. Лёшка был зеленоглазым светлым мальчишкой, с русыми кудрявыми волосами, взъерошенными и торчащими в разные стороны. Футболка его была одета наизнанку, а шорты измазаны в чём-то чёрном. Выглядел он очень забавно.

– Ваня, так значит, мы соседи? Вот здорово! Побежали, я тебя познакомлю с моей мамой, она там внизу, да там ещё вещей так много… – затараторил он. – У нас сломалось колесо по дороге, и мы его меняли вместе с водителем, – добавил он гордо, обращая внимание на свои замазанные шорты. – Спасибо, что вызвался помочь! – он улыбнулся и, хлопнув меня по плечу, быстро сбежал вниз по лестнице. Я последовал за ним, очарованный своим новым товарищем.

С того дня мы стали закадычными друзьями, всегда выручая и поддерживая друг друга. Возможно, нас сблизило то, что у обоих не было отцов, а может, сказалось, что мы были противоположностями: я молчалив и скромен, а он открытый и постоянно рассказывающий что-то. Я был высокий, сильный, очень любил заниматься спортом, а он, небольшого роста, немного худощавый, предпочитал почитать книжку, чем лишний раз побегать на физкультуре: мы как будто дополняли друг друга. Все школьные годы он мне помогал по учёбе, занимался со мной по предметам, с которыми у меня были сложности, а я следил за его здоровьем и физической подготовкой. Несмотря на то что мы были неразлучными друзьями и почти всегда были вместе, нас постоянно окружало много ребят, потому что Лёшка любил придумывать разные игры и развлечения и был нашим идейным лидером.

Я жил с бабушкой и мамой. Мама моя была очень замкнутая женщина: она редко со мной разговаривала и большую часть времени проводила на работе. Как говорила бабушка, мой отец погиб на войне, и из-за этого мама стала такой грустной и отчуждённой. Много лет спустя, когда я был уже взрослым мужчиной, чужие люди мне рассказали, что отец бросил мать сразу после моего рождения и уехал в другой город. Он не был военным, а работал шофёром на грузовой машине. Я помню, что заплакал тогда, как ребёнок, и тотчас рухнула моя любовь к выдуманному отцу. Но в то же время я ещё больше возлюбил свою покойную к тому времени бабушку, которая не дала мне вырасти замкнутым, озлобленным мальчишкой, лишённым отцовской и материнской любви. Я был бесконечно благодарен ей за всю её любовь, мудрость и доброту, которыми она меня окружила с самого рождения, не давая ни на секунду почувствовать, что я был нежеланным ребёнком для своей матери.

Бабушка умерла, когда мне было шестнадцать: это было тяжелое время для меня, но Алексей и его мама, Ольга Анатольевна, оказали мне неоценимую поддержку, когда не стало самого близкого человека в моей жизни.

Ольга Анатольевна была пианисткой. В своём городе она была солисткой филармонии, но, переехав к нам, устроилась учительницей музыки в обычную районную школу напротив нашего дома. Я помню, как кардинально изменилось наше отношение к урокам музыки после того, как учительницей стала мама Лёши. Она превращала урок в феерическое представление: игрой на рояле и пением она могла нас заставить смеяться до колик или едва сдерживать слёзы, чтобы не расплакаться у всех на виду, пока мы слушали грустную песню. Мы с нетерпением ждали её уроков и даже ходили дополнительно заниматься в школьный хор под её руководством.

Она была небольшого роста и худенькая, но очень активная женщина лет сорока, а из-за того, что Лёшина мама всегда носила короткие стрижки, она выглядела моложе своих лет. У неё были большие зеленые глаза, маленький нос и невероятно выразительная улыбка; это была кроткая и добрая улыбка, подкупающая своей нежностью, и всем казалось, что она всегда улыбается. И в самом деле, я не помню не единого раза, чтобы она рассердилась или нахмурилась. На наши с Лёшкой шалости она грозилась, что лишит нас ужина, но, тем не менее, когда наступало время ужинать, она нас закармливала, беспрестанно предлагая добавки. Я думаю, она вообще не умела злиться: просто не было в её характере такой черты. А, может, наполняющие её любовь и радость не давали места обидчивости и злости: они просто не умещались в её маленьком теле.