Последняя патриотическая

Собирались и мы со Связистом в разведку, да показал кукиш Орда:

– Некоторые всю контору спалили… Давай свою карту, покажу командиру. А вместо разведки пойдете на спецзадание – брать диверсанта в нашем тылу.

За день до этого приходили в отряд две местные девки – дворянская кровь, собачья бровь! Ростом под метр восемьдесят, плюс каблуки, малеванные глазища и губы. Маститые! Пришли и сразу: «Кто командир?» И тут же нашлись кроме Севера еще два – Орда и Родник. А другие стояли, вытянув шеи, смотрели и сокрушались, что не командуют в этот день. Девки говорили недолго, время – одна сигарета. «Дам я вам двух орлов!» – мигнул им напоследок старый Орда.

Дело такое: повадился шляться куда-то их странный сосед. При прежней власти открыто сочувствовал Украине, но нынче притих. И вот что ни вечер, то за порог и возвращается только к утру. И всё ползком да тишком, ни одна калитка не скрипнет. И как-то боятся девчонки, что кто-то узнает про этот донос.

– Будете в огороде сидеть, как капуста. Постарайтесь принять живым. Если не получится – шлепнете, – собирает нас со Связистом в засаду Орда. – Нормальное возмещение вам за укропов?

– Пойдет, – по-своему я вижу задачу. – Укропов еще без счета, а таких красавиц на всю Украину не сыщешь.

– Мне первым делом дьявола! – обрывает Орда.

– Это мы и сами понимаем…

Мы трижды собирались туда и трижды откладывали. А скоро Север сказал, что это дело комендатуры, хозяйствующей в тылу, а на передовой и без того хватает задач. А в комендатуре послали этих девчонок куда подальше, это я узнавал точно.

Так и не помогли мы им, увлеченным нашей идеей – борьбой за свободу. Мы часто их вспоминали. За то потрясение, за смелость, за красоту. Они больше ни разу не появлялись в отряде, и никто не знает, что с ними стало потом. Одну звали Катя, а вторую, кажется, Лена.

Простите нас, партизанки, что не помогли.

Легенды Олимпа

Короток на шахте осенний день. Темнеет, и нечего делать разведке, когда одна задача ей – наблюдать. И вот мы плетемся обратно к позднему ужину в «Пантеоне богов». Так я нарек пансионат после «Пристани отчаяния».

И вот вечера в «Пантеоне богов».

Когда собрали отряд, мы даже не поняли, что здесь за люди. Такая бездна меж ними и «чиполлинами» Сочи. «Уж не россияне ли? Не интернационалисты?» Нет ведь. Все местные. Просто не в кабаках сидели, а черту в зубы смотрели.

Мы сидим разной публикой в комнате командиров взводов – щуплого Рощи и плечистого Зема. Первому двадцать семь, второму двадцать один. Где-то еще носит Синего, что мельтешит по всем этажам. Революция всегда выдвигает молодых. Старики не могут снести перемен.

Зем – это не человек. Это песня. Песня, которую до войны знала до буквы вся Украина. А он бросил всё на Украине и ушел в ополчение в Донбасс. Штурмовал в апреле Луганскую СБУ, записался в «Восток», попал в мае в Донецкий аэропорт, прошел там самые первые, самые жестокие бои, в июле вернулся живым с Саур-Могилы, да в августе поймал в Ясиноватой залп «града». Потом госпиталь, потом «Беркут».

– Мы по девятьсот мин в день из одного ствола выстреливали. У подносящего из ушей и носа кровь шла. У нас потом пушку заклинило… И позицию не меняли – не до того было. Они же перли и перли. – вспоминает Зем минувшее лето.

Пулеметчик Шаман – бывший солдат Украины. До призыва жил в Запорожье, работал кочегаром в котельной. Дезертировал на сторону Новороссии еще в мае и всю кампанию, с начала боев за Донецкий аэропорт, провоевал против укров.

– А что я, по своим буду стрелять? – возмущается он Украиной.

Пулеметчик Казах – публика из Афгана. Вынимает из ранца солдатскую панаму – ту самую, старую и побелевшую, с красной советской звездой.

– Тридцать один год ей, ребята, – держит он в руках свою ностальгию.

Азербайджанец Архан – бывший гвардеец президента Алиева. Крепкий, тяжелый, из чистых, как статуя, мускулов. Закончил у себя на родине институт, десять лет назад приехал в Донецк, завел здесь семью, работал на стройке разнорабочим, вышел в архитекторы. В мае пошел воевать. Сначала у Беса, нынче у Севера.

– У тебя дети не знают, как взрываются мины, а моя дочка знает, – говорит он не для упрека кому-то в дверях.

Только что сел рядом Синий. Но он вечно на шиле и не может оставаться больше пяти минут. Бывший менеджер, тайком от родителей сбежал на войну и врет им по телефону, что четвертый месяц отдыхает в российском Крыму. В отряде ходит рассказ. Синий отбивает атаку, бьет с АГС по укропу, в кармане звонит мобильный. Синий берет паузу у атаки, прикладывает к уху трубу и вслух: «Алле! Добрый день! К сожалению, мы не можем поставить вам гвозди. В настоящий момент наша фирма временно приостановила свою торговую деятельность. Мы позвоним вам, когда снова откроемся… Очень приятно. До свидания». Кладет мобильный в карман и снова за АГС – тах-тах-тах…