Последняя патриотическая

Нарядился – синий осенний плащ, под полой автомат – вдоль озера Ангара. Лазит под носом врага между шахтой и блокпостом. Дорога еще труднее, еще длиннее, чем по селу – собьешься по ней отступать. Только при полной неудаче засады… Намотал километров семь, вернулся с бревном на плече – поднял с берега озера, тащил всю дорогу, вроде двух весел. Кто побежит ловить рыбака?…

– В озеро, что ли, нырял? – встречает его на посту замерзающий Лекс.

Над Ангарой парит, как из проруби. На деревянном плече, как пушка, накрененное бревно.

– Кто отобьется от группы в бою, отходит вдоль ЛЭП, – сделал он свое дело.

Туман явился из ниоткуда – как вышел из леса. Густой и белый, кусками падает он через плетень, и змеями ползут по двору чудища из бабкиных сказок. Они волокут мягкое сырое тепло, и перестает скрипеть под ногами солома. Туман сожрал пасеку, село и дорогу. Теперь оттопыривай уши, разведка! Не пропусти осеннего урожая, собери огнеметами жатву – полсотни славянских душ. Ибо каждая сожженная книга освещает мир.

Мы ждем на посту, вслушиваясь в туман. Недалеко с перерывом стучит пулемет, бьет по ушам артиллерия, да не пойми где свистят и шлепают в землю мины. Лишь нет ни одного звука с дороги…

С сигаретой в зубах, свалившись на бок, в соломе лежат часовые. Запело, засвистело над головой. И все, заколдованные, слушают песню.

– Ложись! – первым опрокидывает лицо татарин Слепень.

И вот лежат, жрут солому бойцы. Но отсвистела без взрыва мелодия. Только подняли глаза – новая песня. И снова в солому. И вновь тишина.

– Багдо, сука! – зыркает Слепень с земли. – Убью!..

Зарывшись в тюках, превращается в лед разведчик Семен. Оделся полегче, на драку, и вот без нее согнулся в бараний рог.

– Сознавайся, ты утром на крыльцо выходил? – коброй глядит на него Ангара.

– Да, я. – устал уже запираться Семен. – Сон мне приснился, будто я дома, – не может он не соврать.

Враги рисковали вчера, но не повторились сегодня. Никто не повел колонну в туман.

На пасеке в темноте строится у калитки не выполнившая задачу группа – черные тени с горбатыми спинами. Уходят молча, только качаются в руках автоматы. Маршрут – центральная улица (пусть видят укропы), поле, казарма.

Всё – дым. Не было никакой разведки. Приснилась, как Семену в утреннем сне.

Гуляет ветер, порхает снег.
Идут двенадцать человек.
Винтовок черные ремни…
Вокруг – ни зги, ни зги, ни зги.

Вот и пропели мы эту песню. По-своему, не как написал ее автор Блок. Жизнь рассудила иначе. Авторы – актеры.

Украинская граница. Край села и задумчивая дорога во тьму. Еще один шаг – и тусклое белое поле, где снег и трава да вороное ночное небо с перезвоном ветров. Идем скорым ходом, и дважды, гремя пулеметными коробами, падает на мерзлую землю Дикой.

– Ноги не держат?! Почему не качаешь? – замыкает поход Ангара.

– У меня раны с Саур-Могилы. – встает он с чужим от боли лицом.

– Почему не сказал?

– С собой бы не взяли.

На дамбе, столбом в темноте, встречает группу Орда.

Плохо ворожил, старый колдун! Примчались твои орлы. Лежачей корове на хвост наступили, герои.

Отпустив в поле группу, остались на Украине оба командира и гранатометчик. Лучше смерть в бою, чем позор в строю.

Осенний марафон

Разведчики не вернулись в дом, где ночевали вчера. Есть такой закон – не падать в одну воронку. И глуп, кто им пренебрег.

Два дня они уходили в село, и на улице их знали люди и псы. А теперь и без того остались втроем: «бешеная собака» Арчи, многоразовый «сапер» Ива да гранатометчик Тихий. Уже не отбиться. Их не посетила глупость, они не пошли в старый дом. Глупость не является к сумасшедшим. Это не знающие друг друга болезни.

Все трое явились на постой в жилой двор. В семью, что позвала их, встретив на улице: «Заходите, если что, на ночлег…»

Зашли, отогрелись, закусили яичницей с салом да, сложив в горку оружие, на всю ночь вытянулись в углу.

Утром до света вернулись на Украину Ангара и Лекс. Поднялись по черному полю, уперлись в село. Слепые от тьмы, стоят на дороге у трансформатора, как ночью быки. Явились – не отрезвились. Пришагали с закуской на будущий пир: гранатометы, тушенка и хлеб. И вот стоят на дороге на месте условленной встречи. Стоят как па – мятники и молча слушают мрак.

– Пьянь, – негромко пропело в ушах.

– Епаная! – отозвался на звук Ангара. Исключительный пароль разведки.

Из-под трансформатора навстречу своим встает с земли поредевшая засадная группа.

Тихий перенимает у Лекса с плеча вещмешок.

– Вот так, наелись яичницы с салом и проспали в углу на полу, как собаки, – сообщает он всё, что удалось добыть ночью разведке.

Мы сидим на деревянных лавках у холодной печи в доме первого здесь ночлега. Сидим, едим одну банку тушенки и ждем, как просветлеет в окне.

Утром плывет по селу туман. Мы шагаем вдоль улицы у заборов в сторону украинской шахты. Не вышло спалить на дороге колонну, так заберемся к врагу в самый дом, украдем или убьем. У нас только так: от черта – крестом, от свиньи – пестом, а от лихого человека – нечем.