Последняя песнь Акелы-2

— Да никак, сударь, вас с первой пережитой стычкой поздравить можно? — понимающе снисходительно улыбнулся докука-ротмистр. — По себе знаю, первая стычка, она…

— Даже не десятая, — зло дернул щекою Лев и, развернув гитарный гриф на манер винтовочного ствола в сторону надоеды, выпалил с чувством:

Это присказка, а не сказка,
На войне горе воет волком.
Слово «лирика» здесь опасно,
Тот, кто ноет, живет недолго.

Не дожидаясь, пока непрошенный гость закроет рот, Лев окинул его цепким взглядом и громко и, проговаривая слова так четко, словно загонял гвозди в гроб оппонента, пропел.

Враг навсегда остается врагом,
Не дели с ним хлеб, не зови его в дом,
Даже если пока воздух миром запах,
Он, хотя и спокойный, но все-таки враг.
Если он, как и ты, не пропил свою честь,
Враг не может быть бывшим, он будет и есть.
Будь же верен прицел, и не дрогни рука,
Ты погибнешь, когда пожалеешь врага.

Незваный критик немного постоял, осмысливая услышанное и, то ли приняв последний куплет за вежливое пожелание убираться куда подальше, то ли примерив на себя образ песенного врага, вдруг покраснел и раззявил рот, намереваясь сказать какую-нибудь гадость, но не успел.

— Вашбродь! — неожиданно вмешался в намечающуюся перепалку звероподобного вида фельдфебель, отдыхавший неподалеку. — Там их превосходительство вас до себя кликали. Шли бы вы себе…до штабу, пока, неприятностев полной горстью не отхватили…

Неожиданный заступник двусмысленно усмехнулся, цыкнул сквозь зубы на песок и демонстративно, показывая своё богатырское телосложение, потянулся.

— Ходют тут всякие, — презрительно пробормотал старый служака, глядя вслед удаляющемуся скорым шагом офицеру. — Ишо на корабле все уши прожужжал, я, мол, такой-сякой да разэтакий. Однова я яго ни под Гунибом, ни на Желтой речке не встрячал. Е-ех, одно слово — момент… Ты, паря, яго не боись. Играй, што душа пожелает, уж больно славно у тебя это дело выходит… Однова скажи, окромя своих песенок, ты другие, знаешь ли, нет?

Лев благодарно улыбнулся, задорно кивнул и мгновением позже в серебро гитарного перебора и хрустальную чистоту его голоса совершенно не гармонично, но громко и с чувством вплелся бас фельдфебеля, самозабвенно выводившего: Черный воро-о-о-н, чтой ты вьёсси над маею галавой… К тому моменту, когда песня закончилась, вокруг странного дуэта собралась почти вся, сосредоточенная на этом участке, рота и даже десятка полтора буров, и «Как на дикий Терек…» тянули уже не в два, а добрую сотню голосов. Дальше последовали и сольно исполненная Львом «Гори, гори моя звезда» и многоголосо подхваченная, крайне актуальная в песках Калахари, «Ой мороз, мороз»… Неизвестно, как долго бы продолжался импровизированный концерт, если бы вестовой из штаба не разогнал певцов по позициям. А чуть позже стала понятна суть хитрых утренних маневров англичан.

Когда-то давно, кто-то из отцов основателей, возвел неподалеку от Мафекинга неказистое сооружение, гордо именовавшееся в документах фортом Гэйм Три. По сути, назвав эту неказистую постройку фортом, строители сильно преувеличили свои достижения: невысокий хлипкий частокол, одна корявая башенка и две вынесенные вперед вышки. Одно хорошо — форт стоял на холме и подходы к городку худо-бедно контролировал.

Контролеры-приёмщики из Колониального управления, прибывшие в Мафекинг по окончании строительства, поначалу были несколько ошарашены разницей между указанной в документации сметой и увиденным ими в действительности. Однако, резоны градостроителей, что, мол, пустыня рядом, обитают в ней люди незнаемые, бушменами прозываемые и что, сторожась тех бушменов, неплохо бы городу сию фортецию в активе иметь, выслушали внимательно, Положив в свой карман часть сэкономленных средств, суровые чиновники акт приемки подписали и с чувством выполненного долга удалились в Кейптаун. А форт остался.

Осаду Мафекинга, начинал еще Пит Кронье. С собой он привел почти семь тысяч ополченцев и десяток орудий, но что помешало ему прихлопнуть городишко одним ударом, никто тогда так и не понял, а после Паардеберга и спросить было уже не у кого. Единственное, что Кронье приказал сделать незамедлительно, так это занять форт и его подчиненные выполнили приказ с присущей бурам основательностью.

К слову сказать, атаку на форт, сражением не назвал бы и самый записной враль. Полусотня буров, сходу перемахнув невысокую ограду, попросту отобрала оружие у десятка растерянных англичан, а после, напоив героических защитников домашним самогоном, пинками отправила их в тыл. Чтобы, значит, под ногами не путались, а сидели себе тихонько в плену. Уходить из форта, вкусившие бурского гостеприимства англичане, почему-то не хотели.