Последняя песнь Акелы-3

В сундуке, и впрямь напоминающем громадный желоб водоотвода, кокетливо нежась под светом факелов и лампы, игриво переливалось граненое многоцветие камней, барственно распластавшихся на тускло мерцающей золотой перине. Еле слышно, но с чувством чертыхнувшись, Алексей поставил лампу поверх сокровищ, загреб полную горсть золота и, плюхнувшись на пол, с интересом стал рассматривать старинные монеты: круглые, овальные, квадратные, одни с отверстием посередине, другие с профилями забытых и незнакомых ему властителей прошлых лет. Вечное мерило ценности для большей части человечества. Слава Богу, что не для всех.

Устав от тусклого однообразия, Пелевин еще раз окинул золотые кругляши на своей ладони равнодушным взглядом, сунул одну, совершенно незнакомую и, судя по цвету и весу, платиновую монету в карман, ссыпал остальные в сундук и покосился на Полину. Девушка, не обращая внимания на Фею, гонявшую здоровенный, кроваво-красный карбункул по сундуку, словно британец футбольный мяч по полю, зачарованно уставилась на огромное, семидюймовое, сапфировое яйцо, внутри которого переливался гранями бриллиант размером с грецкий орех. Облокотившись на любопытно подсунувшегося Бирюша, Полина, удерживая драгоценность щепотью за основание, медленно крутила камень перед факелом. Тот переливался серебряными волнами и, кажется, тихонько звенел.

— Новая игрушка взамен забытым дома куклам? — ехидно-равнодушным тоном поинтересовался Пелевин, заворожено следя за необычной игрой света на гранях камня в руках девушки. — И что у нас нынче?

— Я думаю, — не обращая внимания на подтрунивания, благоговейно прошептала Полина. — Это — Камень Луны…

— Может быть, может быть… — не повышая голоса, пробормотал Пелевин, задумчиво разглядывая камень. — И где ты его надыбала?

— Там, — не отрывая взгляда от драгоценной находки, Полина, указывая на неприметную нишу в глубине саркофага, мотнула головой.

— Тут? — охотник поднес лампу к нише и с удивленным испугом сглотнул слюну. — Но, черт меня побери, — Алексей недоверчиво помотал головой, — как?

Подобрав с пола деревянную щепу, охотник осторожно постучал деревяшкой по бритвенно-острым, смазанным тягуче-маслянистой жидкостью лезвиям, выступающим из стены, брезгливо поворошил разрубленную на куски тушку черной мамбы и выразительно выматерился, разглядывая нож импровизированной гильотинки.

— Как, как, — недовольно пробурчала Полина, неохотно отведя глаза от драгоценности. — Руками.

— А поподробней? — Алексей попытался вытащить кусок змеи из ниши и продемонстрировать его подруге, но едва не оцарапался о лезвия и от мыслей о демонстрации бренных остатков ползучей гадины отказался.

— Я нашла камешек, — Поля достала из сундука приличного размера берилл, — и подбрасывала его. — Девушка чуть смущенно потупила глаза и шаловливо улыбнулась, — когда камень в воздухе кувыркается, он блестит так здорово… А Фея, — Полина с видом строгой воспитательницы ткнула в кошку пальцем, — решила, что я с ней играю, ка-а-ак даст лапой по блестяшке… ну и выбила. Каменюга, будь она не ладна, — девушка вновь кивнула на зловещую расщелину, — во-о-н в ту дырку и ухнула. Там чего-то щелкнуло, бамкнуло, зашипело и стихло. Я туда руку сунула, — Поля махнула кистью в сторону ниши, — а там, — она вновь поднесла облаченный в сапфировую мантию бриллиант к глазам, — он…

— А ты, куда руки суёшь, смотрела?! — зло скрипнул зубами Алексей, гневно рассматривая девушку.

— Нет, — Полина недоуменно хлопнула глазами и неуклюже двинула плечом. — А зачем?

Алексей, с чувством махнув рукой, попытался что-то сказать, но, привлеченный утробным, почти беззвучным рычанием Бирюша, настороженно замер. Буквально мгновением позже причина волнения собаки стала понятна: пламя факелов трепыхнулось влево и в невидимом из-за темноты коридоре послышались чьи-то шаги.

— А топают-то, — Поля задумчиво посмотрела на приближающее шарканье и задумчиво покосилась на перекошенную ее рывком дверь, — совсем не оттуда, откуда мы пришли… И кого, спрашивается, черти несут?

— Черти не черти, — Алексей, направив в ствол винтовки в сторону шагов, отставил лампу в бок и, жутко жалея, что не успевает потушить факелы, отодвинул Полину за ближайший выступ и сам присел за обломком плиты. Напряженно всматриваясь в шаркающую темноту, Пелевин успел подумать, что почему-то в спину повеяло свежей прохладой. Додумать мысль до конца он не успел: леденя кожу, в затылок уперся срез револьверного ствола.

— E manter as mгos а vista e nгo estragar[28], - раздался над ухом пропахший чесноком шепот. — Eu nгo — desculpe…[29]

Пелевин раздраженно дернул щекой, скосил взгляд в бок и, увидев еще чьи-то ноги в пыльных, воняющих дёгтем сапогах, аккуратно положил винтовку на пол.