Последняя песнь Акелы. Книга первая

Путь через саванну, затянувшийся более чем на неделю, никоим образом не подходил под определение трудного или опасного, а вот термин «скучный» подходил ему более всего. День тянулся за днем, один холм сменялся другим, желтые проплешины густой травы с редкими вкраплениями термитников сменялись то одиночными деревьями, то почти непроходимым бушем.

В Солсбери отряд разросся и ныне насчитывал два десятка человек и почти три — лошадей. Проводник по имени Уналанга — низкорослый готтентот с темно-желтой кожей — уверенно вел наемников по одному ему знакомым тропам, обходя стороной изредка встречающиеся на пути краали касса и матабеле.

На вечерних привалах наемники собирались вокруг костров, объединяясь в компании по интересам. Большую часть отряда составляли низкопробные авантюристы, признающие разговоры только о женщинах, выпивке и, конечно же, золоте, поэтому Алекс успел достаточно близко сойтись с Бернхемом. Нельзя сказать, что они стали друзьями, но взаимное общение доставляло обоим видимое удовольствие. Споры о достоинствах и недостатках маузера Алексея в сравнении с «Винчестером 1895» Бернхема плавно перетекали в рассуждения о повадках животных и способах охоты, служа предпосылкой для обсуждения штуцера Пелевина, и были для обоих спорщиков гораздо интересней бессмысленного трепа о прежней разгульной жизни вкупе с мечтаниями о беззаботной жизни в будущем.

Расспрашивать о прошлом среди охотников за головами не принято, но, учитывая, что Бернхем и Пелевин в силу диаметральной противоположности характеров притягивали друг друга, такой разговор просто не мог не состояться.

— Скажите мне, Фредерик, за что ж вы так инородцев, то есть черных, ненавидите? — Пелевин, подкинув пару веток в затухающий костер, уперся пристальным взглядом в собеседника.

— Ненавижу — это слишком громко сказано, — пожал плечами Бернхем после недолго молчания. — Вы ведь не говорите о ненависти к мошке или какому иному гнусу? На мой взгляд, все черные — дикари, стоящие на пути прогресса. Тех из них, у кого хватает ума принять нас с миром, мы тянем к свету следом за собой. Тех, кто не может и не хочет видеть ничего, кроме крови, — уничтожаем, так же, как фермер убивает диких зверей, грозящих его стадам. И это необходимая мера. О том, насколько кровожадными могут быть дикари, я знаю с детства…

— Даже так? — недоверчиво поднял брови Пелевин.

— Именно так, Алекс, именно так… Знаете, мой отец был миссионером, и детство мое проходило в индейской резервации в Тиволи, что в штате Миннесота. Я сам этого не помню, но когда в шестьдесят втором восстали дакота, краснокожие вождя Вороненка дотла спалили Нью-Ульм, не щадя ни женщин, ни детей. Я сам уцелел только потому, что моя мать, упокой Господь ее святую душу, спрятала меня в корзине с шелухой от кукурузы.

Бернхем, замолчав, уставился в багровые языки пламени, то ли пытаясь вспомнить пылающий Нью-Ульм, то ли представляя в красках судьбу лагеря Матонги. Через пару минут он поднял голову и посмотрел на Пелевина:

— А вы, Алекс, почему здесь?

— Все просто, Фред, все очень просто, — повторив интонацию Бернхема, грустно улыбнулся Алексей. — Бремя Белого Человека…

На десятый день, когда отряд добрался до лесов, окружающих предгорья, Уналанга остановил наемников и заявил, что лагерь Матонги находится менее чем в половине дневного перехода.

Отдав распоряжение ждать его трое суток, Бернхем оставил старшим Логана Баллантайна — пожилого австралийца по прозвищу Динго, прихватил с собой проводника и растворился среди деревьев.

Вернувшись в лагерь на исходе вторых суток и не удосужившись даже перекусить, разведчик выстроил отряд на поляне:

— Вот что я скажу, джентльмены. Если изначально я хотел разделаться только с Матонгой и убраться подобру-поздорову, то после проведения рекогносцировки пришел к выводу, что ограничиться лишь его головой не удастся и потрудиться придется всем. В деревне сотни полторы черномазых головорезов, и пробраться туда незаметно крайне затруднительно. — Бернхем, прищурившись, взглянул на строй и, перекрывая озадаченный ропот отряда, продолжил: — Если нельзя пробраться тайком, от этого хуже будет кому угодно, только не нам. Ползти и прятаться мы не будем, рубахи со штанами тоже денег стоят… Мы поступим по-другому. Здесь кто-нибудь умеет обращаться с динамитом?