Последняя планета (сборник)

— Если бы у нас была медицинская подготовка, мы могли бы безопасно встречаться с ними. Вернее, вы могли бы. Другой вопрос, как они воспримут бемми. — Зикти указал когтем на свою изогнутую грудь. — Каково обычное отношение примитивных племен к неизвестному? Они его боятся.

— Да... бедный мальчишка решил, что Зинга демон, — неохотно ответил Картр. — Но со временем... когда они поймут, что мы хотим им добра...

Зикти с сожалением покачал головой.

— Как жаль, что среди нас нет врача. Это одно из тех немногих обстоятельств нашего положения, которые нас тревожат.

— Вы готовы, Хага Зикти? — Зинга, склонив голову, обратился к старшему закатанину с одной из Четырех Форм Уважения. Это подтвердило предположение Картра, что Зикти занимал у себя на родине высокое положение.

— Иду, мой мальчик, иду. Мы с моей семьей можем поблагодарить Праматерь за то, что у нас такие товарищи по несчастью! — добавил он.

Картр, довольный, следил, как уходили закатане. Он понимал, что Зикти, неохотно высказывающий свое мнение по вопросам, касающимся рейнджеров, был их лидером. Даже Смит и Дальтр, несмотря на свою врожденную подозрительность по отношению к негуманоидам, тем более сенситивам, признавали это, попав под влияние всегда спокойного добродушного историка. Патрульные охотно и весело помогали Заците и Зоре и относились к Зору как старшие братья. Как будто разница между людьми и бемми исчезла, как и разница между рейнджерами и членами экипажа.

— О чем это ты думаешь, улыбаясь и глядя в пустоту? — Филх опустил вязанку хвороста и потянулся. — Если тебе нечего делать, носи дрова.

— Я думал о том, что многое изменилось, — начал сержант.

Но тут он обнаружил, что Филх проницателен не меньше Зинги.

— Нет больше бемми, нет больше рейнджеров и членов экипажа — это ты имеешь в виду? Да, как-то так уж случилось. — Он сел на вязанку. — Когда мы уходили из города, им, — он ткнул пальцем в том направлении, где находились Смит и Дальтр, — им пришлось сделать выбор. Они его сделали и не оглядываются назад. Теперь они думают о различиях не больше, чем ты и Рольтх...

— Мы сами — Рольтх, с его ночным зрением, и я, сенси-тив, — почти бемми. К тому же я варвар с отдаленной планеты. А эти двое рождены во внутренних системах. У них больше предрассудков, и нужно отдать им должное: они их сумели преодолеть...

— Они лишь начали самостоятельно думать. — Филх поднял лицо к небу и испустил такой чистый и мелодичный звук, что Картр затаил дыхание. Может, это форма проявления счастья у Филха?

И тут же появились птицы. Картр застыл, боясь нарушить очарование. Филх продолжал петь, и появлялось все больше птиц. Вспыхивали их красные, синие, желтые, белые, зеленые перья. Птицы прыгали у ног тристианца, садились ему на плечи, на руки, кружили над головой.

Картр и раньше видел, как Филх приманивал птиц, но сейчас его изумленному взгляду показалось, что весь лагерь превратился в клубок машущих крыльев и радужных оперений.

Песня смолкла, и птицы поднялись облаком красок. Трижды покружили они над головой Филха. Потом улетели. Картр не двигался, не в силах оторвать взгляда от тристианца. Тот смотрел птицам вслед, расправив руки, напрягаясь, как будто хотел улететь вместе с ними. Сержант смутно ощутил, какое стремление к полету должно владеть утратившим крылья народом Филха. Стоила ли эта утрата разума? Что думает об этом сам Филх?

Кто-то рядом вздохнул. Картр оглянулся. Рядом стояли закатане: Зацита, Зора и Зор. Мальчик наклонился, чтобы подобрать красное перо, и волшебство кончилось. Филх опустил руки, поднятый гребешок медленно опустился. Он снова превратился в рейнджера, члена Патруля и перестал быть волшебным музыкантом.

— Так много разновидностей... — Это была Зацита, с ее обычным тактом. — Я и не думала, что их так много. Да, Зор, это необычный цвет для небесного существа. Но каждый мир имеет свои чудеса.

Филх подошел к закатанскому мальчику, который гладил алое перышко.

— Если хочешь, — сказал он с дружелюбием, которое редко демонстрировал раньше, — я покажу тебе ночных птиц...

Желтые губы Зора растянулись в широкой улыбке.

— Сегодня, пожалуйста! И вы их привлечете так же?

— Если ты будешь спокоен и не вспугнешь их. Они более робкие, чем те, что живут при солнце. Тут есть большая белая птица, которая плывет во тьме, как туманный призрак Кор-роба...

Зор возбужденно зашевелился.

— Это, — громко объявил он, — самые удивительные каникулы. Я хочу, чтобы они никогда не кончались!

Взгляды четырех взрослых встретились над его головой. И Картр знал, что думают они об одном и том же. Для них это изгнание, вероятно, никогда не кончится. Но... жалеют ли они об этом? Картр не мог — пока — спросить их об этом.