Последняя подлодка фюрера. Миссия в Антарктиде

Ройтер уже давно сбился со счету. До результата Кречмера он скрупулезно считал, затем начал халтурить, далее пошел спорный и неучтенный тоннаж. По всему получалось уже почти 500 тысяч брутто-регистровых тонн…

— Я даже затрудняюсь сказать…

— А стали ли вы счастливее? — отец хитро прищурился. — Или, может быть, кто-то из немцев стал счастливее от того, что пошли на дно пара тысяч англичан?

— Пожалуй, нет… Но разве я не выполнял свой долг? Разве за этими тоннами не стоит боль и счастье нации?.

— Нации… слова говорить вас научили… и доктор Геббельс тут тоже руку приложил… Но не полезнее было бы для нации, если бы вы… Сколько у вас детей?

— Один…

— А было б их трое? А пятеро? Не счастливее ли была бы от этого Германия?

— Что ж теперь? Оружие складывать, что ли?

— Нет, не складывать, а менять. Торпеды свое дело сделали. Теперь дело за словом. Смиряться и проповедовать.

— Время убивать и время врачевать… — пробормотал Ройтер строку из Экклезиаста.

— Именно! И сейчас время быть свидетелем и нести слово правды….

— Вы, наверное, были хорошим командиром… — усмехнулся Ройтер.

— Почему вы так решили? — удивился пастор.

— А вы обладаете даром убеждать.

— Убеждать — это моя работа, — улыбнулся он. — Идите, выполняйте свой долг… — Пастор сделал рукой в воздухе крест. Но, если вы останетесь живы, увидите — сокрушительный крах Рейха очень скоро станет его триумфом. Может быть, не здесь, может быть, совсем на другом конце земли. В африканских саваннах, в амазонской сельве… И, возможно, это будет совсем не похоже на то, что было до этого… Достаточно двух десятков арийцев…

В общем, не верьте Геббельсу, когда он говорит «Упивайся войной, ибо мир будет ужасен»… Думайте о будущем. Даже не о детях, а о внуках и правнуках… Вот вам ваша вода, да поможет вам Бог!

* * *

Берег удалялся от него. За кормой вспенился белый бурун. В этот порт они уже точно не вернутся… U-2413, как огромный кашалот, сверкая мокрыми боками, уходил в море. Курс — Мюрвик. «Странное дело, — подумалось Ройтеру, — с чего начал — тем и закончил». И вдруг, как уже было в Готенхафене, его обдала с головы до ног холодная волна. Теперь он понимал, что это было такое. Это была безысходность. Это было ощущение того, что НИЧЕГО уже нельзя поправить. «Вероника!!!» — как электрический разряд промелькнуло в его мозгу на фоне отдаляющегося берега. Почему он ничего не предпринял, чтобы разыскать ее? Она же наверняка была где-то поблизости, может, в центральном архиве в Берлине, а может, и в Вильгельмсхафене. Там еще нет союзников. Но через 2 суток ему надлежит прибыть в Мюрвик. Так, значит, все. У него приказ… Какое значение имеют приказы ТЕПЕРЬ? Ну что ж, он привык к потерям. Шепке, Деген, Гаццана-Прьяроджия, Анна, Вероника. Может быть, ей повезет, и она сойдет просто за вольнонаемную сотрудницу… Может, и нет. Чего можно ждать от большевиков… Но он сейчас ничего поделать все равно не может… Хельмут попробовал сконцентрироваться, как его учил Накамура. Он подставил лицо ветру и брызгам и закрыл глаза. Вой ветра и плеск волн постепенно перерос в рев толпы, многоголосья, которое постепенно сменилось звенящей тишиной… «Где ты?»… «Где ты?» — вызывал Ройтер. — Глухо, нет ответа. Но среди мертвых ее пока точно нет. Сердце пока бьется. Какие-то вибрации идут… Но откуда?

— Командир, воздушная цель по пеленгу 160, — разбудил его голос вахтенного.

— Срочное погружение! Самый полный вперед!

Кашалот с непонятным наростом на хребте нырнул в глубину. Пулеметная очередь прорезала глубину вод, не достигнув цели. И четыре животных говорили «Аминь!».

* * *