Последняя подлодка фюрера. Миссия в Антарктиде

За кормой растворилась разрушенная и разграбленная Троя. Но теперь он, изгнанник, подобно Энею, несет меч предков в светлое будущее, которое где-то там, за горизонтом, за этим туманным маревом, но оно есть, его просто не может не быть, ибо такой народ, как немцы, не может так вот просто сгинуть без следа. Они вгрызутся во льды Антарктиды, они сберегут прекрасных голубоглазых женщин и станут основателями новой цивилизации, как в свое время троянцы заложили фундамент великого Рима. Нет, Рейх не погиб! Если в эти края прорвался Ройтер, то наверняка это смог сделать еще кто-то. Тот же Топп, наверняка где-то рядом, а может, уже нашел «дойную корову» и у него на палубе ритмично вздрагивают жирные змеи топливных шлангов. Его команда, наверное, сейчас веселится, обнимаются, как родные, потому что, несмотря ни на что, все еще живы. Назло всем врагам!

Насосы уже дохлебывали последние литры соляра из цистерн, а «дойной коровы» все не было видно. Никогда за всю войну они так тщательно не патрулировали квадрат. Но море безмолвствовало. Установился мертвый штиль, столь нетипичный для этих мест в это время. Солнце было не жарким, но каким-то тяжелым, тошнотворным. Омерзительное состояние — промозгло холодно в любом клочке тени и душно и парко вне ее.

— Вижу белый предмет по курсу 310 градусов! — выкрикнул сигнальщик.

— Пять градусов влево, малый ход! — отозвался Ройтер.

Море вдруг сменило цвет. Вместо зелено-голубого оно вдруг стало темно-коричневым. Тонкая нефтяная пленка стала липнуть к бортам. Никто пока не предположил худшего. По поверхности плавал различный мусор. Уж что-то, а мусор от потопления корабля подводники отличат от чего угодно другого. Причем по характеру этого мусора можно точно определить, что именно потоплено. И похоже, что в этот раз это была немецкая подводная лодка. Внимание вахты было привлечено белым надутым мешком, похожим на хорошо взбитую пуховую подушку, только очень большую пуховую подушку.

— Это лобстеры! — сообщил вахтенный, занося над мешком багор. Газообразное содержимое мешка со свистом вырвалось наружу, распространяя невероятное зловоние. Даже проведя без малого 2 месяца в походе и адаптировавшись к самым неприятным запахам, источаемым их лодкой, подводники инстинктивно зажали носы.

— Да уж… деликатесы… — проворчал Ройтер. — Это может значить только одно — нашу дойную корову нашли до нас. Сколько у нас топлива?

— На 300–330 километров — максимум. Плюс батареи — это 400. Ближайший берег — около 300. Залив Ла-Плата.

— Отлично. Это просто какая-то насмешка… — процедил Ройтер. Он помнил судьбу «Графа Шпее»… ^[23]

Им еще очень крупно повезло, поскольку Уругвай, пожалуй, единственная страна в этих широтах, которая не была в состоянии войны с Германией и могла, по крайней мере, считаться нейтральной. В Монтевидео — большой нефтеналивной порт — уже не так плохо. У нас есть золото — причем счет идет на тонны. Так что заправить лодку более чем реально. Единственно, не стоит светиться перед аргентинскими или бразильскими военными, но это уж как-нибудь. Дождемся ночи, а затем двинемся в Монтевидео. А в порту уж как-нибудь затеряемся.

И все бы, наверное, так и произошло, если бы за день до этого в Монтевидео не пришвартовались бы американский крейсер «Талса» и фрегат «Сауд-Платт». Корпус «Графа Шпее» покоился на дне в каких-то 350 кабельтовых от их стоянки.

Глава 11

ПОСЛЕДНИЙ ПАРАД

Auf Deck, Kameraden, all auf Deck!

Heraus zur letzten Parade!

Der stolze ‘Warjag’ ergibt sich nicht,

Wir brauchen keine Gnade!

«Der Untergang der Warjag» Rudolf Greins, 25. Februar 1904, Zeitschrift «Jugend» ^[24]

Ha площади у морского собора во Фленсбурге англичане заканчивали приготовления к уничтожению памятника нацистскому преступнику. Неброский обелиск из темного мрамора становился очередной жертвой победной эйфории союзников. Площадь была оцеплена тройным кордоном автоматчиков, машины, бронетранспортеры, не менее роты личного состава. На углу улицы, идущей к порту, «Черчилль» прогревал двигатель. Судя по клубам сизого дыма — маслоотражающие колпачки у него были ни к черту… Немногие жители Фленсбурга, оказавшиеся в этот несчастливый момент на улицах, не без изрядной доли удивления, смешанного с тупым ужасом, в оцепенении следили за происходящим. Лязгнули гусеницы. Из выхлопных труб вырвалось мутное облако. Стальной корпус танка уперся в мрамор. Памятник сопротивлялся, его тогда, в 44-м, установили на совесть. Гусеницы начали проскальзывать, высекая искры из пыльной брусчатки. Вторая атака оказалась куда успешнее. Мраморный корпус треснул. С него слетела круглая свастика и упала на мостовую, рассыпавшись на тысячи осколков, как большой снежный ком распадается на тысячи снежинок. Третья атака уже окончательно убедила союзников в близкой победе. «Черчиллю» удалось развернуться и повалить обелиск. Оставалось только раскрошить мрамор траками.