Последняя поэма

Похожие на колонны создания, складывали эти железки, с едва приметным, тревожным шорохом скрывались в зеленоватой, призрачной дымке, но оттуда уже выходили новые, несли такие же «блюда». Как уже говорилось — и эльфы, и Цродграбы воспринимали все это как причудливый сон, и ничего не предпринимали…

Между тем, сооружение в дальней части залы все возрастало: теперь видно было, что эти «колонны» не просто сваливали «блюда», но складывали их в необычайную конструкцию. Это была сцена, самая, впрочем, удивительная сцена из всех каких только доводилось видеть присутствующим в зале…

Эльфы Эрегиона время от времени устраивали театральные представления, показывающие славные деяния их предков, или же какие-либо достопамятные страницы из истории Среднеземья; для этих целей была возведена большая сцена в парке неподалеку от дворца, ту сцену ласково обвивали деревья, а вообще — она мало отличалась от простых сцен, знакомых и Вам, мои читатели. Эта же «сцена» напоминала бредовый сон, и, в то же время, каждый понимал, что — это, все-таки, именно сцена.

Все эти железные «блюда», а на самом деле перекрученные, темных тонов малые и большие трубы, шипастые железки, покрытые изогнутыми выступами пластины — все это крепилось один к другому, составляло одно целое, и, вскоре, разрослось так, что занимало почти все расстояние от стены до стены — сцена топорщилась, выгибалась трубками, а в верхней части поднимались целые заросли из железных ответвлений, которые заметно подрагивали, испускали из своих глубин слабые, но ядовитые дымки; вообще все это нежданно выросшее сооружение слабо подрагивало, испускало урчание, которое смешивалось с тревожной музыкой, дополняло ее, и от этого все окружающее еще больше напоминало странный, болезненный сон. Вот, с тяжелым, глухим скрипом, стали в одном месте расползаться трубы, оттуда повалили клубы густого, сияющего белесым светом пара. Такой же свет окружал и Эрмела, и одного этого было уже достаточно, чтобы все смотрели на этот пар с благоговением, ожидая, что, наконец то, это высшее существо укажет им дорогу, как прийти к счастью. И вот из клубов пара выступил… Эрмел. Точно такой же Эрмел, возвышался, подобный светоносной колонне во главе стола, однако, все они уже смирились со всякими чудесами, что и не изумлялись этому — но все свое внимание уделяли этой, выступившей в переплетенье труб фигуре. И тот Эрмел, призывая к тишине, поднял руку. Все и так молчали, до боли, до звона в голове прислушивались, боясь упустить хоть одно его спокойное слово. Когда рука его поднялась, прекратилось всякое движенье: не выходили больше «колонны»; не клубились духи в темном облаке над головами, не дрожали причудливо переплетенные ветви. Зато чуждая музыка проступила отчетливо; и как же жутко было слышать эти порожденные не эльфийским, не людским, но каким-то запредельным разумом звуки! С какой же силой, от звуков этих, дрожь пробивала; и как же хотелось вырваться из этого мрачного да к светлому, к тому, что ожидали они изначально!.. В то же время, было и оцепененье, и понятие собственного бессилия. Вот потому они с такой надеждой взирали на Эрмела, потому как откровения ждали, что же он им скажет; и готовы были на все, на все, лишь бы обрести это обещанное им счастье…

И вот в этой напряженной тишине полились слова высившегося на сцене:

— Прав был Робин, который сказал, что изменения должны начаться не когда-то, неведомо когда, но прямо сегодня. Только вот Робин не знает, каким путем этого можно достигнуть. О — это большой, и тяжелый путь; но скажите — разве же вас могут поколебать какие-либо трудности?.. Скажите, готовы ли вы к тому, что я вас сейчас предложу?..

Никто не смел и звука проронить, никто не смел хотя бы немного пошевелиться — все как повернулись к сцене, так не смели хотя бы пошевелится. И этот Эрмел еще раз попросил, чтобы они сказали — готовы ли они на все, и только тогда, торжественным, тысячегласым хором грянуло, и тут же замолкло: «Да». Ничто не изменилось в сияющем лике старца, ведь он, конечно, знал, что именно таким будет ответ. Тогда он промолвил:

— Вы поступаете мудро. Но вы должны знать, что впереди всех вас ждет тяжелая, мучительная дорога. Много испытаний, много трудностей; у вас будут вожди — это девять братьев, потому что я уже слишком стар, в них же кипит, рвется пламень — так долго сдерживаемый пламень. Я буду учить их, я буду наставлять их в первое время… Но это все еще впереди, а сегодня… Посмотрите-ка на себе, какие вы несовершенные создания. Да, у вас прекрасная оболочка, она может быть гармонична связана с окружающей природой, но… Какая же она хрупкая, какая слабая по сути своей. Пусть эльфы живут веками, а жизнь Цродграбов, что падение осеннего листа, в порыве ветра — не в том дело, мне даже страшно смотреть на вас, ведь каждый из вас уникален, каждый несет в сердце своем целый мир, каждый есть величайшее сокровище в мироздание — и как же хрупка, о, как же хрупка оболочка каждого!