Последняя поэма

— И там, среди яростной бури,
Где тьмы грохотал темный вал,
Навстречу Мелькора безумью,
Поднялся один великан.
В очах его боль и страданье,
И к брату и к другу любовь —
То к ветру — его ведь дыханье,
Его волновали так кровь.
Ветер живой в наше время,
Но все же в те дальни года,
Творенья игристое семя,
В нем билось, с мечтами всегда.
И Тулкас (так звали героя),
Как брата тот ветер любил,
И встал на защиту горою,
И бился, что было в нем сил.
Мелькор своей страстью спаленный,
До неба валами восстал,
А Тулкас ветрам одаренный,
И громы, и песни метал.
Один прогрызался сквозь метры…
За рок, впрочем- рок впереди;
Другой за любимые ветры,
За свет серебристой звезды.
Дыханьем огнистым Мелькора,
Навеки из ветров ушло,
Дыханье, светил дальних взоры —
То время давно уж прошло…
И видел Мелькор, что уж близко,
Что вот Она, мила, родна,
И пал на колени он низко,
Склонилась из бури спина.
Не слышал он рева Тулкаса,
Не слышал о мщении глас;
Пусть в этом пыланье рассказа,
Прорвется — как вопль все небо потряс.
"Мне ветер был ближе, чем небо,
Чем звезды и воды, туманы, долы!
Поля золотистые хлеба,
И росы которые в зорях светлы!
За что же, о рок, так бичуешь?!
За что искажаешь сей мир!
И все дорогое воруешь —
Не слышу уж голоса лир!
И что остается — лишь мщенье!
Лишь новая буря да гром;
Пусть так — свершится твое повеленье!.."
Гремел его плачущий стон.
И бросился он на Мелькора,
И вновь содрогнулись леса,
И гор леденистые склоны,
Прожгла жгучей битвы коса.
И только он рядом с любимой,
Как вот уже изгнан, давим,
Он космоса темную глыбой,
Изранен во мраке… Один!
Завоет: "Да что же свершилось?!
И кто я, и где я, зачем?!
Зачем это все получилось?!
Реву, но в пустотах я нем!
И где же найти из страданья,
Мне выход, и что мой удел?!
Не вижу я больше сиянья —
Кому эту песню я пел?!.."

Да — это были мрачные строки, но лик Хэма по прежнему сиял счастьем, и все новые и новые светлые слезы скатывались по нему. Он и не видел как под действием его слов, тот мрак, который так исступленно клокотал и ярился, который казался непобедимым отступал. На этот раз не было на этих клокочущих уступов никаких проблесков света — нет — он отступал как израненный зверь, он ревел надрывался, он стенал, он рвался назад — он все еще бил молниями в жен энтов, он еще испускал леденящие вихри, он еще заполонял небо, но, все-таки, отступал назад, в страну мрака, в Мордор. Повторялось то, о чем говорилось в поэме, то, что уже свершилось в этом мире двумя эпохами прежде, еще до создания Валинора, еще до того, как Солнце и Луна в первый раз вышли на небесную дорогу…