Последняя поэма

— Понимаю, ты не можешь рассказать, кто ты. У тебя нет дара речи. Но меня ты понимаешь, и я скажу, что полюбила тебя. Будь милым братом моим, возьми туда, откуда пришел. Возьми в красу небесного сиянья…

И кивнул олень головою, и подхватил Вэлду, и понес. Далеко-далеко под собою видела она снежные поля по которым перекатывались дивные небесные краски, а цвета сияния становились все ближе, вот уже коснулись ее лика, и были они подобны прикосновеньям лепестков небесных цветов. Можете ли вы представить себе счастье Вэлды?.. Она смеялась, она шептала, она пела. И это была прекрасная песнь, торжествующей любви. Она даже и не ведала, откуда пришли к ней эти строки — кажется, из какой-то иной истории:

— И суд настал, но что им судьи,
И взоры грозные, слова?..
Что их любовь, тепло остудит —
И в души смотрят их глаза.
И что им мир весь бесконечный,
Весь мир в любви, в слиянье душ;
А этот мир — он быстротечный,
В движении морей и суш.
И снова нежные объятья,
В последней раз, в последний раз,
Любви священные заклятья —
И чувства бесконечный сказ.
И все горит, пылает в свете,
И вновь стихи, стихи горят,
Вокруг же на своем совете,
Валары грозные сидят.
"Красиво, жалко и печально,
Но нет — он слишком ярок здесь,
Восстал он, бурный, изначально,
И пламенем оделся весь.
Его судьба весь мир разрушить —
Он без того не может жить.
Не можем мы закон нарушить,
Не можем пламень допустить.
Пускай уйдет он за пределы,
На веки вечные в цепях —
Давно он знал свои уделы —
Еще в космический морях…"
Гремят слова, но те, в объятьях,
Не слышат слов, не знают уз,
Не ведают уж о проклятья —
Их вечностью скреплен союз.
И новые слова все шепчут:
"Твой дух во мне… а твой — во мне,
Они в разлуке нас излечат,
Они всегда живут в душе.
Ты знай, ты знай, что тьма растает,
И время вечности уйдет,
Ни космоса, ни пустоты не станет,
И там душа любовь, звезду свою найдет.
Прощай, прощай вновь, на мгновенье,
И все же — светлая печаль,
И вновь, к звезде своей стремленье…
Что сделано, того не жаль…

Нет, нет — даже и старожилы не могут рассказать, откуда пришли к ней эти строки, но по видимому, все-таки она уже предчувствовала, что недолговечно это ее счастье, что недолго будет пребывать она в этом райском сиянии вместе с братом своим…

А они уже стояли в прекраснейшем саду, со всех сторон слышались волшебные, чарующие голоса птиц, которых никогда прежде не слышала Вэлда, и которых сразу же полюбила, потому что и нельзя было их не полюбить за их неземную красоту. Вокруг все сияло и распускалось, все тянулось вверх, где еще краше переливалось сияние, и было оно таким живым и мудрым, что подумалось Вэлде, что — это сам Иллуватор. Не земными словами ту красу описывать, а даже если и попытаться, то уйдет на это очень много времени. Вэлда стояла, любовалась всем этим, как завороженная, и только изредка, время от времени, шептала слово: «Люблю». Она так поражена была красотами сада, так зачарована голосами его обитателей, что даже и не заметила, что олень покинул ее. Когда же увидела, что нет его поблизости, то очень печально ей стало, но эта была светлая печаль, и вновь зашептала она строки, которые, должно быть, пришли к ней по наитию: