Последняя принцесса Нуменора

Ближе к вечеру они вышли к большому озеру. Над ним клубились туманы, синие и серебристые, а гладкая поверхность воды временами волновалась и сверкала разноцветными бликами. Все это что-то напоминало Мириэль, какую-то историю из детства.

— Это похоже на озера Горудуна, — сказал Юниэр, и тогда Мириэль вспомнила эльфийскую сказку о могущественном маге, мечтавшем создать мир без боли и страдания, болезней и чувств иных, чем восхищение. Для этого, считал он, необходимо изъять из мироздания все несовершенное и убогое, а всему приятному и красивому придать завершенность, тогда любой живущий в таком идеальном мире будет доволен, спокоен и благодарен. С этой идеей пришел Горудун к Валарам и попросил у них поддержки. Но Валары объясняли ему, что нельзя так запросто вмешиваться в мир, сотворенный Илуватаром, тем более, не ведая его замысла.

— Илуватар, — говорили они, — не стремился создать теплицу, где все его творения процветали бы под присмотром Творца. Он создал мир, в котором каждый свободен и награжден достоинствами и возможностями, и не только красота и способность ценить ее важны в человеке, эльфе, гноме — любом из детей Илуватара, но и любовь, творчество, забота о других, талант, юмор…. Всем этим одарены дети Илуватара, и каждый из них прекрасен по-своему.

Но Горудун очень дорожил своей идеей и непрерывно думал о ней. Будучи магом, не трудно сойти с ума, ведь маги располагают знаниями, превосходящими человеческие. Пришел день, когда Горудун решился исполнить свой замысел. Но его волшебства не хватило на весь мир и даже на Средиземье. Только на небольшом участке, вокруг семи озер, мир преобразился в такой, каким его желал видеть Горудун. Умножить красоту и притягательность природы было несложно, труднее было создать соответственное отношение к увиденному у населявших землю народов.

Конечно, они восторгались причудливыми фантазиями Горудуна, но восторг их был недолог, так как переменчивы настроения людей и эльфов, и то, что поначалу их удивляло, потом принималось как должное. А Горудун хотел бы привлечь их навечно к своему творению, и больно было ему осознать, что естественным путем этого не добиться. Много усилий потратил он, чтобы завлечь путников в чертоги семи озер, и также свил тонкие невидимые сети, которые падали на мысли, попавших в его царство, и не позволяли никому вернуться назад. Все, кто попадал во владения мага, становились поклонниками Горудуна, восхищаясь ежедневно его творением и не общаясь друг с другом, так как у них не оставалось других чувств. Чтобы лишить детей Илуватара свободной воли даже на небольшом участке Средиземья, Горудун потратил всю свою волшебную силу и никогда не смог ее восстановить. Потом он исчез, и никто не знал, где он.

Примерно такую историю вспомнила Мириэль. В Нуменоре это была часто повторяемая легенда, но, если бы кто-нибудь поверил, что все так и было на самом деле, его бы подняли на смех. «Это очередная поучительная история о том, что нельзя противостоять эльфийскому богу», — сказали бы насмешливые нуменорцы.

Однако сейчас легенда казалась реальной.

— Может, мы уйдем отсюда, Юниэр? — предложила Мириэль.

Ей захотелось оказаться на полянке в обычном лесу, сорвать крохотную капельку земляники и приласкать рукой тихие незабудки. Она вдруг поняла, что не любовь вела мага, когда он создавал свое совершенное творение, а лишь тщеславие и гордыня.

— Отчего же? Ты что, испугалась? Разве тебе не любопытно посмотреть, что в озере? — возразил Юниэр.

Глаза его блестели, он потянул Мириэль за руку:

— Пойдемте плавать, моя принцесса, никакой Горудун не сможет нас тут удержать, никто не заставит тебя и меня торчать в мокром озере остаток дней. Потом будем рассказывать нашим детям про диковинки сумасшедшего мага.

И они вошли в волшебные воды. Плавать не пришлось, так как они сразу погрузились в воду и оказались на дне. Но странно, они не чувствовали себя промокшими, могли дышать и ходить. Передвигаться по дну озера было приятно, земля не так сильно притягивала, как на суше, а вода, мягкая и обволакивающая, не выталкивала, как обычно, поэтому идти было легко, и, как следует оттолкнувшись, можно было испытать ощущение полета. Мириэль и Юниэру понравилось это упражнение, они чувствовали себя почти невесомыми и на все способными, как в детских снах.

Подводные пейзажи завораживали. Золотистый свет сверху сливался с голубым свечением дна. Фосфоресцирующие водоросли и кораллы, огромные, как деревья, унизанные росинками, большие улитки, гордо несшие на прозрачных спинах раковины — настоящие произведения искусства, подводные бабочки, цветы, замки, — все это было так композиционно верно, так изысканно, что самый утонченный эстет остался бы немым от восторга.