Последняя роль

Повисла долгая пауза.

— А вы кто? — спросил, наконец, Штырь.

— Встречаемся через час, — сухо сказал Александр Борисович. — Возле фонтана.

— Возле фонтана нельзя, — возразил Штырь. — Народу много. Давайте в «Шинке». Это пивной бар на окраине города, знаете?

— Нет.

— На севере. С пляжа на Отраде вас любой таксист за полтинник домчит. И давайте не через час, а через полтора — мне долго добираться.

Турецкий посмотрел на часы.

— Хорошо. Меня зовут капитан Ларин. На столе передо мной будет лежать газета. Всё понял?

— Да.

— До встречи.

Александр Борисович отключил связь и сунул телефон в карман.

Бар «Шинок» оказался настоящей дырой. Деревянные доски столов были настолько пропитаны прогорклым пивом, что газета прилипла к ним почти намертво. Однако пиво было дешевым, и, вероятно, по этой причине народу здесь было порядочно.

Турецкий ждал уже десять минут. И с каждой минутой настроение у него становилось все мрачнее и мрачнее. Наконец, когда Александр Борисович дошел до последнего градуса ярости, к столу подошел невысокий мужчина с ничем не примечательным и даже невзрачным лицом.

— Вы Ларин? — поинтересовался он.

— Он самый.

— Я Штырь. — Штырь сел за стол и с мрачноватым любопытством взглянул на Турецкого. — Извините, что опоздал. Я был далеко отсюда. Быстрее никак не получилось. Ничего, если я закажу себе пива? Так мчался, что в горле пересохло.

— Заказывай, — небрежно пожал плечами Александр Борисович.

Штырь подозвал официанта.

— Мне фирменного, — сказал он. Глянул на Турецкого и поинтересовался. — А вам?

— Еще чашку кофе, — сказал Александр Борисович.

Официант ухмыльнулся и отошел к барной стойке. Несмотря на унылый вид пивного бара, обслуживали здесь оперативно. Не прошло и минуты, как на столе появились пиво и кофе.

Штырь в несколько глотков ополовинил свой бокал и удовлетворенно крякнул.

— Ну, вот. Теперь можно и поговорить.

Он заметно повеселел, чего нельзя было сказать о Турецком.

— Итак? Зачем вы меня вызвали?

— Есть дело, — сухо сказал Александр Борисович.

— Дело? — Штырь усмехнулся и сунул в рот сигарету. — Дело — это хорошо. Но, прежде чем мы начнем разговор, я вынужден предупредить: такса повысилась. В полтора раза. Так что, если не уверены, лучше и не начинайте. Чужие проблемы мне ни к чему.

— Проблемы, говоришь? — Турецкий холодно посмотрел на Штыря и усмехнулся. — Я могу тебе их обеспечить. Тебе светит «пятерик». И я горю желанием поскорее отправить тебя на нары.

Штырь вздрогнул и быстро огляделся.

— Потише, начальник, — тихо и хрипло проговорил он. — Здесь всюду уши.

Турецкий пожал плечами:

— Привыкай. Скоро уединяться ты сможешь только в карцере.

Штырь вгляделся в лицо Александр Борисовича, как бы пытаясь определить, насколько серьезный перед ним «клиент». Решил, что серьезный.

— Мне не нужны неприятности, — примирительно сказал он. — И, если вам необходима моя помощь, я готов помочь. И даже сделать скидку. Но это только потому, что вы мне понравились. — Штырь стряхнул с сигареты пепел и снова взглянул на Турецкого. — Итак, что у вас ко мне за дело?

30

Иван Максимович Прокофьев был, как всегда, элегантен, подтянут и доброжелателен. Он сидел напротив Турецкого и пил кофе маленькими глотками, держа кофейную чашку бледными, ухоженными пальцами, оттопырив мизинец — такой же ухоженный и аккуратный, как весь облик Прокофьева. «Я не просто мизинец, — казалось, говорил он. — Я мизинец артиста!»

Турецкий усмехнулся своим мыслям, и это не укрылось от мягкого взгляда Прокофьева.

— Что такое? — поинтересовался он. — У меня смешной вид?

— Вовсе нет, — ответил Турецкий. — Просто у меня хорошее настроение.

Иван Максимович улыбнулся и поставил чашку на блюдце.

— Это, вероятно, оттого, что вам понравился наш город, — сказал он. — Наш город всем нравится. Нет, правда, не улыбайтесь. Всем без исключения! У нас тут особый воздух. Бодрит лучше крепкого кофе.

— В чем же его секрет? — поинтересовался Александр Борисович.

— Воздуха? А просто у нас вокруг города сплошные хвойные леса. Даже сквер в центре города засажен соснами и можжевеловыми кустами. В этом смысле весь наш город — одна сплошная курортная зона. Так что, дышите крепче, Александр Борисович!

Прокофьев рассмеялся мелким, переливчатым смехом. Александр Борисович натянуто улыбнулся.

— Курортная, говорите? — Турецкий усмехнулся.

— А чего вы усмехаетесь? — обиделся Прокофьев. — Ведь это так и есть. Оттого у нас и люди доброжелательнее, чем в какой-нибудь Москве.

— «В какой-нибудь», — усмехаясь, повторил Александр Борисович. — Это вы точно подметили. Лебедянск — столица цивилизованного мира. И люди здесь живут на редкость цивилизованные и приятные. Взять хоть вас, Иван Максимович. Умный, интеллигентный, респектабельный мужчина в полном расцвете сил.

— Вы как будто насмехаетесь? — прищурил карие глаза Прокофьев.

— Что вы! Ни в коем случае. Не насмехаюсь, а восхищаюсь. Вызываете меня сюда, просите разыскать пропавшую актрису. А сами скрываете, что встречались с ней не только в театре, но и проводили вместе досуг. Тет-а-тет, между прочим. Как это называется, Иван Максимович?