Последняя рукопись

– Она мертва. В своем сознании она мертва. Она просыпается с воплями, в полнейшем мраке. Она не понимает, почему больше не чувствует своих рук. Она теперь не переносит, когда к ней приближаются, гладят ее. Мы даже не знаем, осознает ли она наше присутствие.

Рукавом свитера он вытер слезу. Он был на грани нервного срыва.

– Ее мать уже несколько недель не встает с постели, она напичкана транквилизаторами, она стала хуже, чем зомби. Наша семья этого не перенесет. Как теперь будет жить наша девочка? Скажите мне, что с ней будет?

Вик посмотрел на Аполлину. Ему бы тоже хотелось погладить ее по голове, по волосам, но он понимал отца. Он так хорошо понимал его…

– Вы должны знать, что мы сделали все, что было в…

– Да, я знаю. Но уйдите отсюда. И больше не приходите.

Вик опустил голову и развернулся, чтобы уйти. Когда он переступал порог, у него за спиной раздался голос:

– У вас есть дочь?

Вик остановился:

– Да. Ее зовут Корали. Она почти ровесница Аполлины.

Отец сжал челюсти.

– В таком случае желаю вам, чтобы с вами однажды это тоже произошло. Тогда бы вы лучше поняли, что мы испытываем. Вы можете находиться здесь, демонстрировать ваше поддельное сострадание, но вам чужда человеческая скорбь.

Ничего не видя перед собой, Вик спустился по лестнице. Отец Аполлины прав. Как можно понять то, чего сам не пережил? Он очень скучает по Корали, буквально болеет от тоски по ней, но ведь она жива! Тогда как прочувствовать горе тех, кто все потерял?

Он боялся возвращаться в номер своего паршивого отеля. И в то же время не мог представить себя бесцельно бродящим по улицам. Вернуться на службу? В конце концов, может, и стоит. Выйдя из здания, он увидел вывеску «РОДИЛЬНЫЙ ДОМ» и, не раздумывая, вошел внутрь. Он не был в подобных местах с тех пор, как родилась Корали. Через стекло Вик молча смотрел на новорожденных в кувезах, на их крохотные розовые ручки. Ему хотелось лелеять жизнь, видеть улыбки на лицах, слышать, как плачут младенцы.

Он видел счастливые пары: испуганных отцов, внимательных матерей. Родильный дом – это, без сомнения, самое прекрасное место на земле, посещение его – великое путешествие в страну счастья. Он присел на стул, прикрыл глаза и вспомнил каждую секунду появления на свет своей дочери. Он – в голубом комбинезоне, умирающий от страха; Натали – в слезах сжимающая его руку; черепаховые очки гинеколога, веснушки акушерки, стрелки тикающих часов. Все это он мог воспроизвести в мельчайших деталях.

Бог ты мой, как же он был счастлив! И счастье было здесь, в его голове.

В течение десяти минут он мысленно находился там, в родильной комнате. На его губах играла улыбка. Пока у него не зазвонил телефон, вырвавший его из прошлого и вернувший в мир, где все рухнуло.

Мандзато.

– Две вещи, Альтран. Первая: ДНК крови с книжной страницы заговорила. Она идентична той, что уже имеется в картотеке, это на сто процентов доказывает, что Люк Тома восьмидесятых годов и есть Мориарти, которого мы ищем… Что там за детские крики?

Вик поспешно вышел в коридор.

– Да тут за мной в очереди женщина с детьми. А вторая новость?

– Еще лучше: все в порядке, я договорился, скоро мы сможем допросить Джинсона, но только прямо в тюрьме. Перевозка в Лион, в здание судебной полиции, со всей этой писаниной, документами и мерами безопасности, потребовала бы еще неделю ожидания. А так у нас будет меньше времени на допрос, зато мы сможем сразу начать действовать.

Вик остановился на верхней лестничной площадке, положив ладонь на перила.

– Джинсон знает причину допроса?

– Нет. Но он наверняка подозревает, что это связано с Дельпьером. Он понятия не имеет ни о том, что нам известно, ни о том, что стало с Дельпьером, ни о том, что тот мог бы нам рассказать. Это будет игра в кошки-мышки. Сначала попробуем навесить ему лапшу на уши. Позволим ему почувствовать свое превосходство. Заставим поверить, что это он ведет в танце. Возможно, он заговорит об Аполлине и укажет место, где, как ему кажется, он держит ее. Вот тут-то мы его огорошим. У нас есть три часа, и не больше, чтобы заставить его выдать все, что ему известно о Мориарти.

Молчание. Вик скатился с лестницы.

– Альтран?

– Я вас слушаю.

– Мы обо всем договорились с группой из Лиона: завтра вы с Вадимом этим займетесь. Ты назубок знаешь разные дела, у тебя с этим психом особые отношения, и надо признать, пока ты показал себя, скорее, хорошо. Если он должен заговорить, то сделает это именно с тобой.

По спине Вика пробежала дрожь.

– Спасибо.

– Не благодари меня. И не болтай лишнего. Что касается Вадима, он сможет в нужный момент подлить масла в огонь и позаботиться, чтобы Джинсон тебя не одолел. В семь утра мы все на брифинге с группой из Лиона. В десять вы встречаетесь с Джинсоном, имея перед собой цель: привести его в замешательство, припереть к стенке, чтобы он наконец сообщил нам, под каким именем скрывается Мориарти.

69