Последняя шутка графини

Мариша закончила свой спонтанный монолог и теперь, с горящими от гнева глазами, смотрела на сыщика. Тот с заметным удивлением разглядывал девушку, словно видел ее впервые. В глазах сыщика были написаны удивление и недоумение. Словно он не понимал, о чем она вообще говорит.

– Куда тебя понесло? – неожиданно ласково произнес Эрик. – Успокойся, не кричи!

Мариша тяжело дышала и чуть ли не с ненавистью смотрела на сыщика.

– Я часто проклинаю тот день, когда познакомилась с тобой, – тихо, словно из нее выпустили весь воздух, произнесла она. – Я не могу понять, за что мне эта кара.

– Почему же кара? – едва слышно поинтересовался он.

– Знаешь, какая песня одна из самых моих любимых? – вдруг спросила девушка.

– Не знаю, – покачал он головой.

– Конечно. – Ее губы презрительно скривились. – Ты ничем не интересуешься, кроме своих преступлений. Мне всегда нравилась одна песня, – продолжила она. – Я сейчас ее напою.

Мариша закрыла глаза и тихонько запела:

…А Бог молчит, за тяжкий грех,
За то, что в Боге усомнились,
Он наказал любовью всех,
Чтоб в муках верить научились.

– Я слышал такую песню.

– Иногда я думаю: за какой такой грех меня наказали любовью к тебе?

– Значит, ты считаешь, что любовь ко мне – это наказание?

– А разве нет? – Мариша посмотрела сыщику прямо в глаза. – Ты ведь меня не любишь. И в то же время – не отпускаешь. Играешь со мной, как кошка с мышкой.

– Ты не так хорошо меня знаешь, как думаешь. Я не такой законченный циник, как многие считают. Мне тоже доступны обычные человеческие чувства. Только я не имею права поддаваться им. У меня другое предназначение. Ты же знаешь…

– Знаю и ненавижу тебя за это.

– Эдак мы далеко зайдем, – сказал сыщик и обнял Маришу за плечи. – Прекрати истерику и возьми себя в руки. Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь.

– И как же? – с иронией осведомилась она. – Как к хорошему другу?

– А разве этого мало? – тихо спросил он. – Дружба – это самое лучшее, что может быть между людьми.

– А дружба, подкрепленная любовью, еще лучше, – заметила Мариша.

Они стояли близко-близко друг к другу. Эрик по-прежнему обнимал девушку за плечи, а она смотрела ему прямо в глаза. Вся ее злость куда-то улетучилась. Впрочем, так бывало всегда, когда Эрик так на нее смотрел. Она забывала обо всем на свете и желала только одного – стоять вот так долго-долго. Она судорожно вздохнула и прижалась к нему еще сильнее. Губы сыщика дрогнули, а зрачки сузились. Казалось, он хочет что-то сказать, но не знает, нужно ли это делать.

Объятия затягивались. Ни тот, ни другой не делали попытки отстраниться друг от друга. И в то же время оба понимали, что это ничем хорошим не закончится. Впрочем, как и всегда. Мариша ощущала на себе руки Эрика и дрожала – то ли от его непосредственной близости, то ли от отчаяния. Вот он снова рядом и вместе с тем – очень далеко. Дотянуться до него легко, но он не ответит на ее прикосновение. Он словно огонь, который пылает только на расстоянии, а вблизи оказывается горсткой пепла. Она может даже поцеловать его, но ответом будет только холод его ледяных губ.

Внезапно Марише захотелось ощутить этот ледяной холод, несмотря ни на что. Она приподнялась на цыпочки и поцеловала сыщика в губы, горячо и страстно, словно в последний раз. Он явно опешил от ее напора, потому что не отпрянул и не оттолкнул ее от себя. А она прижалась еще сильнее, ощущая каждую его клеточку, обхватила его так сильно, насколько могла, и неожиданно получила ответ на свой поцелуй. Эрик подхватил ее на руки и жадно целовал.

Мариша тихонько застонала и запустила руки в его волосы. Ей хотелось гладить его, ощущать его, почувствовать, каков он в те моменты, когда сознание отключается и на волю выходят эмоции. Они целовались страстно и исступленно, словно любовники после долгого перерыва. Ее уже не волновало, что пять минут назад она говорила о том, как ненавидит этого мужчину. Ей было все равно, что она почти неделю провела в этом ужасном доме и столкнулась с тремя странными и непонятными смертями. Она была готова прожить здесь еще месяц, лишь бы продлить эти минуты наслаждения.

Эрик еще сильнее сжал ее в объятиях и слегка подтолкнул в дивану. Она не стала сопротивляться, хотя где-то в глубине души понимала, что сейчас не время отдаваться чувствам. Их ждет работа, серьезная и важная. Речь шла о жизни человека, но ей было все равно. В голове билась одна мысль: наконец-то она вместе с любимым мужчиной. И пусть все остальное горит синим пламенем!

В дверь постучали.

– Вы здесь? – послышался усталый голос Анны. – Можно войти? Только что звонил врач.

Наваждение закончилось. Сыщик отпрянул от девушки и, не глядя ей в глаза, несколько раз глубоко вздохнул.

– Да, войдите, – сказал он совершенно ровным тоном.