Последняя схватка

К этому приему Галигаи обычно прибегала в тех случаях, когда хотела склонить королеву к чему-то, от чего та увиливала, и когда добивалась от Марии Медичи какой-нибудь особой милости или крупного подарка. Прием этот пускался в ход довольно часто — и всегда с неизменным успехом. И неудивительно: Леонора уже много лет служила Марии Медичи. И та привыкла непринужденно болтать с ней, по большей части — на родном языке. Откровенные разговоры с Леонорой были необходимы королеве как воздух. Во время этих бесед Мария Медичи отдыхала душой, забывая о невыносимо скучном этикете. Именно поэтому напускная официальность Галигаи всегда действовала безотказно: королева легче переносила плохое настроение и грубость своей наперсницы, чем такие вот церемонные позы. Они были для Марии Медичи настоящим кошмаром. И она быстро уступала.

«Ну вот, опять она будет дуться! Этого еще не хватало! Ах, бедная я, бедная! Теперь из нее слова не вытянешь!» — уныло подумала королева.

По старой привычке она сделала вид, что ничего не заметила. И продолжала говорить, как ни в чем не бывало. Но, как она ни пыталась расшевелить Леонору, та ограничивалась почтительными междометиями и еще более почтительными реверансами.

Королеве это быстро надоело. Она знала, что Галигаи могла вести себя так не один день. Не один день! Мария Медичи содрогнулась. За это время на нее, несчастную монархиню, могли обрушиться неисчислимые беды! Любой ценой решила она помириться с Леонорой. И избрала для этого самый простой и естественный путь.

«Нужно сделать ей подарок… — подумала королева. — Она его заслужила, ничего не скажешь… Что бы такое ей преподнести, чтобы она перестала дуться?»

Надо заметить, что между королевой и ее наперсницей стоял стол на витых ножках, покрытый темно-красным бархатом с золотой тесьмой. На столике было множество безделушек, среди которых выделялся довольно большой футляр. Он был необыкновенно хорош, тонкой работы, из жатой кожи белого цвета, с золотым вензелем королевы, вытисненным на крышке. Белый предмет на красном фоне невольно привлекал к себе внимание.

Тут следует добавить, что положение Леоноры давало ей множество исключительных прав, а еще больше привилегий она присвоила себе сама; в частности, именно Галигаи прятала в специальный сундук драгоценности Ее Величества. Выходит, Леонора недосмотрела, раз этот футляр по-прежнему лежал на столе… Но обычно маркиза д'Анкр была такой аккуратной… А вчера забыла убрать эту вещицу… Или нарочно оставила ее на виду? Мы воздержимся от ответа на этот вопрос. С полной уверенностью можно утверждать лишь одно: войдя в комнату, Леонора сразу увидела футляр. Ей следовало положить его на место, но она этого не сделала… Правда, сей промах легко объяснить и простить, ведь Леонора была так озабочена разными серьезными делами.

Похоже, что и Мария Медичи давно заметила белую вещицу… И вроде бы тоже о ней забыла…

Теперь, думая, что бы такое подарить Леоноре, королева случайно бросила взгляд на стол. Ну, вернее, почти случайно бросила. На самом деле Мария Медичи смотрела на Леонору и пыталась сообразить, чем бы ее порадовать, а та вдруг вздрогнула и с досадой уставилась на футляр. Королева тоже невольно воззрилась на кожаную коробочку, с которой совсем забыла. В общем, как мы уже сказали, все произошло случайно.

«Может, отдать ей это украшение? — подумала Мария Медичи. — Она давно уже на него заглядывается», Быстро прикинув в уме стоимость подарка, королева болезненно сморщилась: «Disgrazia![4] Сто тысяч ливров!.. Дорого же мне обойдется ее обида!..»

Мария Медичи снова погрузилась в размышления, и, как нарочно, у нее появились новые опасения:

«Кроме всего прочего… она в таком состоянии… вдруг опять вспылит? Я же ей сто тысяч ливров предлагала… Такие деньги! А она меня отчитала… Signor mio[5], вот ведь забота! Тут надо хорошенько подумать!..»

На самом деле королеве просто жалко было расставаться с таким дорогим украшением, и она прикидывала, что бы подарить попроще и подешевле. Леонора прервала ее размышления. Смеем надеяться, что не нарочно. Маркиза д'Анкр вдруг подскочила к столику, схватила футляр двумя руками и трагически воскликнула:

— Как же это я, а? Забыла футляр на столе, такое сокровище! Боже, о чем я думала вчера вечером?! Столько забот, столько тревог… Смиреннейше прошу Ваше Величество простить меня. Обещаю, что это больше не повторится. Я сейчас же все уберу на место.

Галигаи дулась уже минут пятнадцать — и вдруг разговорилась. С чудесным футляром в руках она направилась было к сундуку с драгоценностями, и тут королева решилась. Она окликнула свою наперсницу:

— Леонора!

Та сразу остановилась, развернулась на каблуках и застыла в почтительном ожидании. Мария Медичи вздохнула и спросила:

— Ты знаешь, что в этом футляре?

Она хотела, чтобы Леонора сама сказала, что именно находится внутри. Но та снова перешла на лаконичный язык придворного этикета, который так раздражал ее госпожу.

— Да, мадам, — коротко ответила Леонора.

— Тебе известно, что в нем хранится мой рубиновый убор? — снова вздохнула Мария Медичи.