Последняя смерть Дельфина

На пятачке в начале самых беспокойных улиц — Славянской и Согласия, переминались лидеры районных банд. Вот уж кому не терпится взять власть в городе. Дельфина приветствовали сдержанно — он хоть и звезда столичного масштаба, однако подозрительно близко общается с оккупационными чинами. Зеленая школота не помнит, что несколько лет назад именно Дельфин вдохновил каждой клеточкой тела ненавидеть тех, кто выменял на фантики приволжскую землю и тех, кто начал им прислуживать.

Дельфин неторопливо двинулся по Советской — не сомневаясь, за ним неотрывно наблюдают. «Боятся неожиданных телодвижений, пристальных взглядов, изменений маршрута. Вот она слава!».

Предстояло передвигаться как по яйцам, прожить эту улицу потом еще одну и еще, и еще. Только после этого закусить удила и принять решение, как завершить простой августовский день — исчерпать до самого неприглядного пригоревшего донышка. То, что будущее не оставит выбора, будет нескладным и несправедливым, напоминал даже потрескивающий от напряжения воздух.

«Они бы сделали мне великое одолжение, посадив снайпера на одну из местных высоток. Десяточек грамм свинца в спину — поставить спасительную точку пули в моем конце[8].. Когда увижу на своих командирских — секундная стрелка переползла в следующий день, навсегда расслаблю булки».

Дельфин с непривычным волнением ожидал увидеть её по пути следования. «Догадывалась, что я пойду здесь?». Мышь развлекалась на детской площадке в парке «Гномик». Всё как обычно — одежда и макияж проститутки, выражение лица как у преподавателя русского языка и литературы. Девушка раскачивалась на качелях. Цепи радостно звенели.

— Ты почему не уехала? — сходу набросился он на девушку.

— Сам знаешь, — парировала Мышь и продолжила ковырять взглядом виртуальные раны на его груди.

— Что Вы на меня так смотрите? — возмутился Дельфин. — Вы на мне дыру протрете![9]

— Без тебя не уеду.

— Эх, откормил я тебя, Надежда на свою голову[10]! Я же говорил, у нас ничего не получится. Я девственник во втором поколении, — Дельфин сделал вид, что смущенно потупился.

— Так не бывает! — спокойно возразила Мышь. За много лет она привыкла к словоизвержению… «как его назвать? клоун? друг? любимый? воздух и вода? ярмо, наброшенное на шею — и с ним и без него нельзя?».

— Бывает — бывает, — успокоил её Дельфин. — Ты всегда будешь любить Клаву[11]. Я всегда буду любить Мышь. Неужели ты думаешь, проказница, что мои папа — мама вели себя предосудительно и проделывали со своими телами все эти утомительные, некрасивые упражнения? Они никогда не спали друг с другом. Чтобы любить, не обязательно заниматься всем этим, — Дельфин растопырил пальцы, выставила перед собой ладони и покрутил ими из стороны в сторону как в замедленном танце Чунга-чанга. — Папа иногда делал маме подарки. Приходил из своей комнаты, приносил кусочки себя. Мама принимала их, использовала по своему усмотрению… Так и жили в заповедном мире своих снов[12].

— Дельфин, — перебила парня Мышь, укоризненного качая головой. — Не надо в очередной раз доказывать, что ты самый больной на голову отморозок в Сызрани. Даже бешенные волжские контрабандисты боятся с тобой связываться.

— Опасаются, страшась наказания[13], — самодовольно согласился Дельфин. — Потому что я умный, старый солдат и не знаю слов любви[14].

— Ты из-за большого ума, старости или мизантропии ни разу не воспользовался шлюхами, которых поставляешь администрации?

— Ну, это ты, не обобщай[15]. С какого перепугу я должен был это делать? — он снова изобразил ладонями замедленную Чунга-Чангу и обиженно добавил. — Я тебя люблю. Как исполнилось 30 минут 8 секунд от роду, так и втрескался на всю жизнь. Как сейчас помню — 9–ый роддом, твое корытце через два ряда от меня. Ты ревешь, титьку просишь[16].

— Я эту лирическую новеллу сто раз слышала, — перебила Мышь. — Лучше расскажи о наших взаиморасчетах — ты так и не захотел узнать меня поближе? Меня? Другую девушку? А, Дельфинчик? Может, сегодня наконец решишься?

Климов картинно задумался, сделал вид будто поправил очки и начал загибать пальцы:

— Кушать я хотел много раз — не всегда получалось, — он загнул первый палец. — Хотел пироженное от Палыча. Хотел переплыть Волгу. Хотел в Москву съездить…

Мышь терпеливо слушала.

— …взорвать патрульную машину, — он приложил ребро ладони к губам и прошептал. — Один раз я даже пластид миротворцам прицепил. Бомба не сработала. Та-а-ак, что еще? Хотел, чтобы типография на Чкалова выпустила собрание сочинений Беркема[17] — они почему-то не откликнулись в ответ, — Мышь знала, чьих рук прошлогодний теракт в типографии, печатающей свежепринятую Конституцию ВВФ. — Хотел, чтобы Россия никогда не вырезала из своего нутра исконные территории, но Бог распорядился иначе.