Последняя ставка

– Буду караулить первым, – сказал он. – Разбужу тебя, – он взглянул на часы, висевшие на фанерной облицовке стены, – в четыре.

– Идёт. – Трамбилл, шаркая ногами, направился в хвост автодома, где помещалась койка. – К утру бак уборной может заполниться.

– Как только посадим Крейна в клетку, продадим этот дом со всем, что тут есть.

Когда солнце уже высоко поднялось и воздух раскалился, Крейн, все еще непричесанный со сна, вышел из офиса мотеля и пнул ногой дверь своего номера. Мавранос, моргая от яркого света, открыл, и Крейн вручил ему одну из холодных баночек «коки».

– Кофе у них нет, – сказал он, входя в комнату и закрывая за собой дверь. – Но и это сойдет: как-никак, кофеин.

– Боже… – Мавранос открыл банку, отхлебнул и передернул плечами.

Крейн оперся задом о захламленный туалетный столик.

– Послушай, Арки, – сказал он, – тебе приходилось когда-нибудь плавать с аквалангом?

– Я был городским мальчиком.

– Жаль. Ну, ладно, подождешь меня в лодке.

– Ну, с этим-то я справлюсь. Посижу в лодке. Значит, твой мертвый Король где-то под водой?

– Думаю, что он в озере Мид, – ответил Крейн. – Хотя бы его голова.

Мавранос сделал еще глоток «коки», потом поставил банку на стол и решительно вышел из комнаты. Крейн услышал, как хлопнула дверь машины, а потом Мавранос вернулся, держа в руке банку «курз», с которой капала вода.

– Я видел, как мухи роились над картами, – медленно сказал Мавранос, отняв от губ банку, из которой сделал могучий глоток, – и слышал слова чокнутого Снейхивера из уст чокнутого Джо. И это было по-настоящему жутко. И я готов признать, что тут происходит много жутких вещей. Но как, черт возьми, ты собираешься беседовать с отрезанной головой, да еще и под водою? – Он невесело рассмеялся. – Да еще и с загубником акваланга во рту.

– О, – воскликнул Крейн, небрежно отмахнувшись тыльной стороной ладони, – что до этого – не знаю.

Мавранос вздохнул, сел на кровать и тихо спросил:

– Почему ты решил, что он в озере?

– Когда Снейхивер звонил по телефону Диане, он сказал, что кто-то пытался утопить голову в озере Мид. – Теперь Крейн говорил быстро и даже принялся расхаживать по комнате. – Снейхивер, даром что чокнутый, очень хорошо разбирается в этой чертовщине, и, значит, вполне возможно, что народ, замешанный в этом дерьме, должен, помимо всего прочего, топить в озере отрубленные головы. А из его слов можно сделать вывод, что озеро отказалось принять голову, и парню не стоило даже пытаться, потому что там уже есть одна, понимаешь? И вторую оно принять не может, во всяком случае, от этих игроков. Помнишь, Оззи говорил насчет укрощенных вод озера Мид? Может быть, они укрощают и все, что в нее попадает, в таком случае это отличное место, куда новый Король может поместить голову прежнего Короля, желая насовсем покончить с ним. И я не думаю, что нынешний Король, мой родной отец, заставил меня… да что там, убить несчастного англичанина за покерным столом в «Подкове». Я думаю, что меня толкнул на это тот Король, который находится в озере, я думаю, что это он ухмыляется мне с карты Двойка Жезлов в виде отрезанной головы, проткнутой двумя металлическими прутьями.

Крейн возбужденно улыбнулся Мавраносу.

– Ты со мною?

– Ах ты чертов сукин сын…

– А кроме Двойки Жезлов с отрубленной головой имеется еще странный Король Мечей; это была рука, державшая меч, которая поднялась прямо из воды, как будто оружие протягивает мне кто-то, находящийся под водой.

Мавранос выглядел и растерянным, и возбужденным одновременно – и ужасно усталым.

– И?..

– И когда я видел во сне игру в «присвоение» на озере Мид, я видел также Дурака, пляшущего на обрыве, и еще я видел – вернее, чувствовал, – гиганта, находящегося глубоко под водой, и, хотя и не мог его видеть, все же знал, что у него только один глаз.

– Орфей из греческих мифов… ему же отрезали голову, а она еще некоторое время разговаривала, пророчествовала и тому подобное. – Мавранос поднялся. – Ладно, ладно. Тебе-то самому доводилось пользоваться аквалангом?

– Конечно. Во время последнего погружения я засадил себе гарпун в лодыжку. – Он произнес эти слова с улыбкой, но уже в следующий миг помрачнел, вспомнив, как пятнадцатилетняя Диана позвонила ему, едва он вернулся домой из больницы.

– Можем выехать прямо сейчас, – сказал Мавранос. – Все равно я никуда не продвинулся в своей мистиматической терапии.

Крейн открыл дверь.

– «Кто знает! Быть может, то, чего ты ждешь, встретится тебе там, на танцах!»[28], – произнес он, цитируя из «Вестсайдской истории» слова Риффа, обращенные к Тони.

Мавранос угрюмо улыбнулся и похлопал себя по карманам куртки в поисках ключей.

– Если ты помнишь, в результате и Рифф, и Тони погибли.

Въехав на «Камаро» под путепровод 93-го шоссе, Вон Трамбилл взял сотовый телефон и нажал кнопку повторного набора.

Даже отодвинув сиденье до предела назад, он продолжал задевать животом за «баранку», а еще в машине до сих пор пахло цветочными старушечьими духами Бетси Рикалвер.

– Слушаю, Вон, – послышался в трубке писклявый голос Бенета.

– Бетс… э-э… Бенет…