Последняя ставка

– Ничего-ничего, – заверила его Нарди. – Извините.

Когда он отвернулся, недовольно покачивая головой, она показала фишку Диане на раскрытой ладони.

В середине диска из обожженной глины помещалось улыбающееся лицо арлекина, похожего на джокера из колоды карт. А вокруг, по кромке, были оттиснуты слова: «МУЛЕН РУЖ, ЛАС-ВЕГАС».

– Я думала, что это в Париже, – сказала Нарди.

– Здесь тоже было такое заведение, – ответила Диана и взяла свой стакан. – Вроде бы оно сгорело в 60-х. Это было первое казино, куда пускали чернокожих. Видишь, арлекин изображен черными и белыми ромбиками?

– «Черное дерево и слоновая кость», – тонким голоском пропела Нарди. – Понятно… – Ее зубы постукивали по краю стакана. – И вроде как догадываюсь, кто был черепахой.

– Знаю только черепаху-фехтовальщика из мультфильма… Сдаюсь. Кто же это был?

– Если честно, то не знаю. Но я ведь выросла в Ханое. И там есть озеро, рядом с почтамтом, которое называется озером Возвращенного меча. В пятнадцатом веке жил один парень, его звали Ле Лой. Он выплыл в это озеро на лодке, и к нему подплыла золотая черепаха и взяла у него меч, который был ему дарован, чтобы изгнать китайских захватчиков. Эй, извините, можно вас?! – повысила она голос.

Бармен снова подошел к ним.

– Чем могу, мисс?

– Можно у вас заказать гамбургер, зажаренный с кровью?

– Конечно, если вам угодно. И все?

– Да, что там… И… и «будвайзер», пожалуйста. – Она снова повернулась к Диане. – Я снова чувствую ветерок от кондиционеров и вижу то, что находится по сторонам от меня.

Диана стрельнула глазами вокруг и поежилась.

– Я тоже. Полагаю, мы возвращаемся. – Она уже чувствовала запах хины в своем стакане.

– Но пока мы еще были в пути, черепаха дала мне вот это. – Нарди так и этак покрутила фишку в пальцах, а потом сунула ее в кармашек рубашки. – Судя по всему, ее стоит сохранить.

– Тебе может потребоваться поддержать ставку, – согласилась Диана.

Через минуту-другую Диане стало вполне уютно в прохладном пропахшем джином помещении, но Нарди все еще дрожала. Диана спрашивала ее, что не так, и не хочет ли она уйти, но каждый раз Нарди просто качала головой.

В конце концов бармен поставил перед Нарди тарелку с исходившим паром гамбургером и запотевший стакан с пивом, и она взяла гамбургер и откусила от него. Диана отвела взгляд от красной каемки вокруг сочившейся кровью котлеты.

– Ну, вот, – сказала Дин через полминуты, сделав большой глоток пива и звонко поставив стакан обратно на стойку. Она улыбалась, но в ее глазах блестели слезы.

Диана уставилась на нее.

– Что – вот? – растерянно спросила она.

– Ты… вознесла меня ввысь, к своей матери, богине. Ты попросила ее благословить и меня, вместе с собой, и она велела нам обеим очиститься в озере. Ты не первый человек на свете, который сделал меня больше, чем я была, что да, то да. Но ты первая из всех сделала это, ничего не выгадывая для себя – больше того, ты рискуешь собой. Я думаю, после этого благословения я могла бы заменить тебя.

– Допустим, – осторожно сказала Диана.

– Но… проклятье, неужели ты не понимаешь? – Слезы переполнили глаза Нарди и покатились по щекам. – Я сижу и ем красное мясо, по всей вероятности, приготовленное на железном гриле, и пью алкоголь! Я больше непригодна для королевского титула! Я присягаю тебе в полной верности; сводному брату больше не может быть никакого толку от меня.

Тут-то Диана поняла, что она имела в виду, и, наклонившись, обняла подругу, не обращая внимания на чей-то шепот за спиной: «Опа! Гляди, гляди на девок!»

– Спасибо тебе, Нарди, – чуть слышно сказала Диана. – И клянусь нашей матерью, что я тебя не брошу. Я возьму тебя с собою.

Нарди похлопала Диану по плечу, и обе выпрямились, чувствуя себя немного увереннее. Нарди отхлебнула еще пива и фыркнула:

– Тебе-то лучше. А я сейчас, как сиротка в крохотной лодочке посреди чертовски большого океана.

Когда они вернулись во «Фламинго» и Диана разбудила Крейна, он устало оделся и приготовил кофе.

Потом он устроился на ковре в пятне солнечного света, падавшего сквозь неоткрываемое окно номера, и принялся раскладывать лицом вверх карты из Ломбардской Нулевой колоды, которой отец вчера начал игру. Крейн тщательно подбирал карты в сочетания по четыре штуки.

Это было все равно что медленно поворачивать калейдоскоп, в котором меняющиеся узоры складываются из живых лиц, а не разноцветных осколков стекла, и он без сопротивления позволял острым, как клинки, образам отзываться в его сознании.

Он снова старался разложить карты так, чтобы получить возможность купить «руку» своего отца и чтобы, после всех продаж и покупок карт, его королевский флеш оказался, в итоге, высшим раскладом. Дважды он выпрямлялся и отхлебывал совсем остывший кофе, уверенный, что наконец-то решил задачу, но, увы, замечал, что одна из покупок принесет «полную лодку» или каре, и приходилось все разрушать и начинать сначала.

В его сознании снова и снова слагались и разбивались кристаллические решетки чужой ненависти, страхов и радостей – как океанские волны, вздымающиеся, а потом падающие и разбивающиеся в мелкие брызги.