Последняя ставка

Крейн пожал плечами и снова поежился.

– Час.

– Пусть будет полтора, – сказал Мавранос. – Если мы не вернемся за это время – просто уезжайте. Оставьте нам записку в «Сёркус-сёркус», у портье. – Он обвел взглядом стоянку. – А если вернется один Крейн…

– Вызывайте полицию или что-то в этом роде, – без выражения закончил Крейн и потрогал все еще кровоточивший бок. – Не исключено, что отцу все же удастся завладеть моим телом, и в таком случае это будет он, а не я.

– И вот еще что, Оливер, – сурово добавил Мавранос, – чтобы никаких звонков «по приколу», договорились?

Оливер сжал губы, покачал головой и что-то пробормотал.

Мавранос наклонился к нему.

– Что?

Нарди пожала плечами и повернулась к нему.

– Он говорит, что и пива твоего больше не будет воровать.

– Что ж. Ладно. – Повернувшись, чтобы спиной прикрыть свои действия от светящихся желтых окон ресторана, Мавранос передал Крейну его револьвер. Потом завернул свой укороченный дробовик в нейлоновую ветровку и положил на асфальт.

Он толкнул откинутую вниз дверцу, она пошла вверх и защелкнулась, повернул ключ в замке и открыл рот, чтобы что-то сказать…

…Но тут Крейн невольно ахнул и прижал ладонь к щеке и лбу. Боль в глазнице внезапно сделалась пронзительным режущим жаром, и он поспешно выдавил пластмассовую полусферу, которая звонко упала на асфальт.

– Он присвоен! – в ужасе воскликнул Оливер, быстро отступая от машины.

Диана схватила Крейна за свободный локоть, и он, сквозь боль, подумал, что ей наверняка показалось, что он сейчас упадет.

Эмболия, в ужасе подумал Крейн, когда все усиливавшаяся жгучая боль в глазнице вырвала-таки у него резкий стон сквозь стиснутые зубы. Удар, со мною приключился удар!

– Скотт, – выкрикнула Диана. Она схватила его за вторую руку и с силой встряхнула, – ты сейчас не в состоянии туда идти!

Его согнуло так, что подбородок уткнулся в грудь, колени дрожали.

А потом боль разом отступила. Из глаза лились слезы и, наверно, кровь, но Крейн, растерянно моргая, уставился на свои колени и обутые в кроссовки ноги, стоявшие на асфальте.

Он видел все это в трех измерениях.

Он поморгал обоими глазами и понял – от потрясения даже не сообразив, что следует обрадоваться, – что у него два глаза.

Новый глаз болел и непроизвольно мигал из-за непривычного света, но жестокой боли как не бывало.

– Что ты сказала? – хрипло спросил он.

Диана все так же крепко держала его за руки.

– Я сказала, что в таком состоянии тебе нельзя туда идти!

Он набрал полную грудь воздуха, выпрямился и, прищурившись, посмотрел на нее.

– Вообще-то… думаю… я наконец-то в состоянии туда идти.

Все четверо спутников уставились на него в непонимании и тревоге.

– Ты… вставил искусственный глаз на место? – нерешительно осведомилась Диана, глядя на мостовую. – Я думаю, что ты… тебе не…

– Он вырастил новый, – небрежно сообщила Нарди. – И ты, и Скотт, вы оба теперь… как бы сказать?.. на пике физической формы, да? Не считая раны в боку, которая обязательно должна быть у Короля.

– Господи… – чуть слышно пробормотал Мавранос.

Диана, все еще державшая Крейна за локоть, потянула его в сторону.

– Скотт, на пару слов.

Крейн и Диана отошли на десяток шагов и остановились у пыльной цветочной тумбы красного дерева.

– У тебя, черт возьми, вырос новый глаз? – спросила она. – Это правда?

– Правда. – Крейн часто и тяжело дышал. «Я не умираю», – осторожно подумал он.

– Скотт, – уже не скрывая настойчивости, спросила она, – что тут происходит?

– Я думаю… я думаю, это возможно, – неуверенно произнес он; его горло перехватило от рвущегося смеха, а может быть, от всхлипа, – я думаю, что мы с тобой начали… превращаться в Короля и Королеву.

Теперь они оба поспешно глотали воздух.

– Что… сегодня? Что это значит? Что же нам делать?

Крейн беспомощно развел руками.

– Не знаю. Пожениться, плодиться и размножаться, растить детей, работать, ухаживать за садиком…

Диана, похоже рассердилась.

– …Завести по этому поводу особые футболки с надписью здоровенными буквами…

Крейн улыбнулся ей, но тут же глубоко вздохнул и сделался серьезным.

– Если мы будем здоровыми и плодовитыми, такой же будет и земля. Земля и мы станем чем-то вроде куколок вуду друг для друга. – Он подумал о тупой непрекращающейся боли в раненом боку. – Сигнальными огнями друг для друга.

Его пальцы погладили ее белокурые волосы.

– Мы можем утратить эту почетную юность зимой, но готов поклясться, что она будет к нам возвращаться, хотя бы в значительной степени, каждой весной. Надеюсь, зимы станут по-настоящему суровыми очень не скоро.

– Ты не считаешь, что это… бессмертие?

– Нет. Уверен, что среди наших обязанностей имеется еще и своевременная смерть, чтобы власть перешла к новым Королю и Королеве. Может быть, к нашим детям. Лет через двадцать появятся валеты, за которыми нужно будет присматривать, и, как ни повернись, от болезней и старости, в конечном счете, никуда не денешься. Единственный путь к бессмертию в этом положении, это, я сказал бы, стать Сатурном и пожирать собственных детей.