Последняя ставка

Они сидели за столиком в ресторане «Харви-хаус» в Барстоу. Фьюно остановился здесь, чтобы перекусить, и заметил женщину средних лет, которая сидела одна за столиком у окна, откуда открывался вид на пустыню, где только-только начало смеркаться, и, взяв тарелку, спросил, нельзя ли к ней присоединиться. Он не любил есть в одиночестве – предпочитал приятный разговор с приятными людьми за хорошей едой.

– А что вы собираетесь делать в Вегасе? – спросила она.

– Собираюсь навестить друга, – ответил он. – Полагаю, что он ранен.

– Близкий друг?

Фьюно продолжал улыбаться.

– Ну, я недавно подарил ему зажигалку «данхилл». Золотую.

– О!.. – невнятно откликнулась она.

Он откусил еще кусок от своего каннибальского бургера и принялся сосредоточенно пережевывать. Он жив, но ты, Ал, упустил его, сказал ему человек Обстадта, которому он звонил в середине дня. Мы передадим это дело парням из Вегаса.

«Значит, Вегас?» – думал Фьюно. А на сером «Ягуаре» были как раз невадские номера.

Ну, Фьюно не собирался перепоручать своего друга заботам посторонних, будь они неладны. Он принял еще одно задание – из тех, которые называл работой по собственной инициативе, – и, усевшись в «Порше», отправился в Лас-Вегас.

Последнее задание было связано с немолодой женщиной, вроде вот этой. Он вошел следом за нею в магазин «Севен-илевен» и завел разговор о романах Даниэллы Стил. Фьюно умел с самым уверенным видом говорить даже на совершенно незнакомые ему темы. Это был врожденный дар. Удалившись с нею из поля зрения служителей, он нанес ей парализующий электрический удар черным пластиковым электрошокером, а потом, аккуратно усадив бесчувственное тело на стопку газет, посвященных видеоиграм, вынул из кармана пиджака заострённое шило для колки льда и точно вогнал ей в сердце. А после удалился, не спеша.

Работа по собственной инициативе.

Вообще-то, Фьюно действительно нравились женщины в возрасте. Он не стеснялся признаваться в том, что его мать была наилучшей из людей, с которыми ему доводилось иметь дело, и был твердо убежден, что женщину делают привлекательной годы опыта, годы жизни. Молодые женщины, как он выяснил, обычно оказывались пустоватыми. Ал Фьюно не собирался тратить время на пустых людей.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала его новая знакомая, вставая из-за стола. – До Вегаса еще не один час, а Стю будет волноваться, если я задержусь.

– Я вас провожу, – поспешно сказал Фьюно, отодвигая свой стул.

– Нет-нет, благодарю вас, – ответила она, поднимая сумочку.

– Я мог бы проверить вам масло и воду, – сказал он и тоже встал. – Вы же не хотите, чтобы в пустыне…

– Поверьте, у меня все хорошо.

Она что… встревожилась? В чем-то заподозрила его?

– Я вас провожу, – повторил он, возможно, чуть настойчивее, чем следовало.

Она уже уходила, глядя под ноги. Когда она оплачивала счет, девица, сидевшая за кассой, без улыбки посмотрела на него. Что же могла сказать ей эта старая сука?

Что ж, значит, добавить ее к работе по собственной инициативе не получится. Ему не нужно лишнего кипиша. Особенность работы по собственной инициативе – той, которую сам намечаешь и которая приносит не более чем удовлетворение оттого, что ты играешь столь важную роль для незнакомых людей, – в том, что ее нужно делать еще тщательнее, чем бизнес-задания, потому тут тебя никто не прикроет. И, конечно, никто не заплатит.

Он отвел взгляд от кассирши и заставил себя дышать глубоко и ровно.

Потом посмотрел на роспись на высокой стене над кухней. Там был изображён крытый фургон, покидающий маленький городок Запада, но из-за каких-то игр с перспективой фургон казался огромным, как гора, а может быть, городок казался маленькой игрушкой. Истинный масштаб просто невозможно было определить.

Это его не рассердило. Масштабы, размеры предметов ничего не значат – люди есть люди. В конце концов, сегодня на его счету уже женщина из «Севен-илевен», а скоро будет и Скотт Крейн.

Ал Фьюно всего лишь хотел быть по-настоящему значительным для других людей.

Шоссе протянулось в сумрачном полумраке прямой линией, ненадежной связкой между темным горизонтом далеко впереди и алым горизонтом далеко позади. Старый «Сабурбан» уверенно катил вперед, он подпрыгивал и скрипел, но светившиеся тусклой зеленью циферблаты показывали, что радиатор не перегревается и бак полон бензина. По обе стороны шоссе, насколько хватало глаз, раскинулась блеклая песчаная пустыня с редко разбросанными приземистыми столбиками, похожими на головки водных распрыскивателей, но, конечно, ими не являвшимися.

Мавранос затянулся; сигарета «Кэмел», которую он держал во рту, вспыхнула ярким янтарным огоньком и полдюйма пепла упало на его и без того побелевшие от пепла джинсы. Выдохнул, и дым заклубился перед надтреснутым лобовым стеклом.

– Так какой же он, – негромко спросил Мавранос, – Вегас?