Последняя ставка

– Но ты же не отец этого парня! Разве он не поймет этого с первого взгляда?

– Сейчас темно, – ответил Крейн, – и он сумасшедший. Если мне удастся подойти к нему вплотную, и он не будет целиться в твоего сына, я убью его. Полагаю, что целиться он станет в меня.

– Значит, он убьет тебя.

– Может быть, и нет. Кроме того, я и так уже все равно что мертвец – спроси у Оззи.

Он выпрямился и, хромая, обошел вокруг машины. Диана выключила фары «Мустанга», так что единственным источником света служила луна, но ее света вполне хватало, чтобы можно было разглядеть и полуразвалившуюся заправочную станцию, и стоянку рядом с нею, и грунтовую дорогу, которая дугой поднималась на вершину холма.

– Скотт.

Он оглянулся. Диана выскочила из-за автомобиля, подбежала к нему и крепко обняла.

– Я тебя люблю, – сказала она. – Возвращайся целым и невредимым.

– Две птички-неразлучника, – пропел Снейхивер на холме, – на деревце сидят, ай-ай-ай-фиу-фиу-та-ра-тай…

– Господи! – шепотом воскликнула Диана. – Забери моего сына у этого человека.

– Заберу, – ответил Крейн и пошел дальше. – Вернись за машину и оставайся там.

Крейн, обливаясь потом, ковылял по пыльной ухабистой дороге, и ветерок не освежал его, а вроде как жалил, будто он с головы до пят натерся мазью «бен-гей». Раненая нога подгибалась и болела. Почему, ну почему он не взял у Мавраноса еще и пива, кроме пушки?

Он думал о том, насколько он может быть похож на отца Снейхивера. Что, если этот полоумный пацан попросту пристрелит его, как только увидит, что Крейн не тот, кем назвался?

Может быть, Снейхивер уже в эту секунду напряг палец, лежащий на спусковом крючке?

Крейн поежился, но, без задержки, побрел дальше.

Он пытался представить себе, каково это, когда в тебя попадает пуля, в зыбкой надежде, что, составив детальную картину, он наберется сил смотреть в лицо опасности и не остановится прямо сейчас, не повернется и не поспешит, хромая, спотыкаясь и скуля, обратно к автомобилю.

Удар, словно молотком, а потом ты падаешь, думал он, и место, куда тебя ударило, сначала немеет, а потом начинает жечь и разрастается.

Эти рассуждения не помогали. Каждую секунду ему приходилось делать тяжкий выбор между следующим шагом вперед или бегством назад, в вожделенный полумрак автомобильного чрева.

– Если он убьет тебя, – сказал он себе, – ты всего лишь воссоединишься со Сьюзен. Но единственным образом Сьюзен, который он мог представить себе, была та тварь, что копошилась в платяном шкафу, когда он в пятницу ночью выбирался из спальни через разбитое окно. – Ты все равно умрешь, так или иначе, – в отчаянии напоминал он себе, – потому что, как последний дурак, отправился играть в «Присвоение». По крайней мере, ты умрешь, пытаясь спасти жизнь сына Дианы. Осмысленно, а не бессмысленно.

Но ведь умереть от «Присвоения» предстоит еще не этой ночью. Если сейчас убежать, можно будет утром позавтракать, хорошо позавтракать под большую «Кровавую Мэри» в каком-нибудь милом заведении, вместе с Оззи. Неужели старик отвернется от меня, если я сейчас вернусь обратно к ним?

«Да, – в отчаянии, почти зло подумал Крейн. – Откажется».

Он постарался шагать шире, чуть слышно подвывая от боли в раненом бедре.

– Папа! – окликнул его Снейхивер.

Крейн резко остановился, едва не споткнувшись, и посмотрел в сторону звука из-под обожженных по́том век, но не увидел человека.

– Да, сынок…

– Ты изменился. Ты проделал ту штуку, которой все восхищались: раздобыл карты, чтобы обзавестись новым телом! – Юноша залился визгливым от возбуждения смехом. – Теперь ты стал мне еще и братом?

Крейн не мог уловить логики в этих словах и поэтому, отозвавшись просто: «Да, именно так», заковылял дальше по дороге.

– Стреляли, – бросил Мавранос, глядя вперед сквозь протертый дочиста участок на ветровом стекле «Сабурбана».

– Да, – согласился Оззи, – но Скотт как шел, так и идет, ни от кого не прячась. Диана все еще у автомобиля?

– Да, скрючилась и прячется за ним. Долго еще нам ждать, прежде чем можно будет подъехать?

– Не знаю.

На заднем сиденье негромко щелкнула и зашипела открытая банка пива.

Мавранос взглянул назад, потом протянул руку через спинку сиденья и взял у юного Оливера открытую банку.

– Спасибо, мальчик, – сказал он, – но впредь запомни, что к пиву разрешается прикасаться только мне. Договорились?

– Я уже пил пиво, – недовольно возразил Оливер. – Дайте мне пистолет: я маленький, смогу пробраться и шлепнуть этого засранца.

– Следи за языком, Оливер, – строго сказал Оззи, не отрывая взгляда от «Мустанга».

– Называйте меня Кусачим Псом. – Судя по всему, мальчик был не на шутку возбужден событиями этой ночи. – Правда, с малышом все случилось из-за меня: я оставил его одного, мне его и вытаскивать.

– Сиди на месте, Оливер, – недовольно повысил голос Мавранос. – И если высунешь нос из машины, я тебя поймаю и надеру тебе задницу, как драли меня, когда я был маленьким, понял? Прямо здесь, у дороги, чтобы все видели.