Последняя стража

Все слышали. А тем, кто еще не слышал, громким шепотом нашептывали на ухо. Хаймек повел глазами, пытаясь понять, где здесь Мира. Но даже если она и здесь – как различить ему ее среди всех этих встрепанных волос, как угадать, под какой серой ночной рубашкой от шеи и до пяток скрывается она. Ему казалось, что он среди чужих. Наконец мелькнуло одно знакомое лицо. Это была Белла. Ее невозможно было не узнать – других таких кудрей еще у кого-нибудь существовать не могло. Точно так же ни у кого ночная рубашка не вздымалась на грудях так высоко. Когда Хаймек проходил мимо Беллы, она бросила ему вслед: «Дикарь! Хулиган!» На ходу обернувшись, Хаймек сказал ей: «Беги, обжимайся теперь со своим Натаном…» Она тут же отодвинулась от края полки внутрь и повторила в удаляющуюся спину: «Дикарь… дикарь…»

И тут он встретил устремленный на него взгляд Миры. Удивленный взгляд… и уже точно, не рассерженный. На мгновенье он застыл, Этого мгновенья было достаточно, чтобы он расслышал – скорее сердцем, чем слухом: «Так ему и надо. Нечего ему было шляться с этой Беллой».

Он не был уверен, что расслышал все правильно… но тон ее говорил ему больше слов.

Пани Ребекка бросала в его сторону гневные взгляды. Хаймек достал свою заветную кость и протянул ее Мире – это было его единственное сокровище, а она, Мира, была единственным человеком, которому он мог это сокровище доверить. Но Мира печально покачала головой и кивнула в сторону пылающей праведным гневом пани Ребекки.

И Хаймек, почти счастливый, пошел дальше.

Купе пани Сары было отделено от коридора плотной портьерой. Сама пани Сара сидела на нижней полке, в халате, застегнутом на две верхние пуговицы. В купе стоял резкий удушливый запах, словно здесь только что сушили белье. И от самой директрисы пахло чем-то тяжелым и острым. Она сидела неподвижно, как истукан. Полы ее синего халата разошлись и до самого верха бедер вились густые черные волосы. Широкое жирное лицо пани Сары казалось раздувшимся больше обычного, так что маленькие цепкие глазки совсем терялись среди подушек щек. От всей этой картины, но особенно от запаха мальчик почувствовал, как подступает к горлу тошнота. Он судорожно глотнул несколько раз подступавшую слюну.

– Ну, герой… подойди сюда, – услышал он голос, которым пани Сара никогда с ним не говорила. Голос был тонкий, совсем не сердитый и какой-то… чувственный.

Она протянула вперед толстые руки, которые вылезали из широких рукавов, как вылезает язык из открытого рта. – Ну… иди же…

Хаймек с трудом заставил себя сделать два нерешительных шага к протянутым ему навстречу языкам. Единственное, что его занимало – сколько он еще продержится, прежде чем его стошнит прямо под ноги пани Сары.

Языки между тем превратились в клешни, которые, ухватив мальчика, притянули его и поставили между сжавшихся вокруг его бедер колен. Теперь одутловатое широкое женское лицо было от него совсем близко, обжигая его странным взглядом возбужденных темных глаз. Непонятный, непереносимый, неизвестный Хаймеку запах стал еще сильнее. Пани Сара глядела на него почти в упор. Грудь ее вздымалась.

Наконец, она чуть отодвинула мальчика от себя и протянула к нему ладонь.

– Дай, – сказала пани Сара. – Отдай мне.

Как мог, Хаймек изобразил полное непонимание и удивление.

– О чем вы, пани Сара?

– Отдай мне… эту свою штуку.

– Штуку… у меня никакой штуки нет.

– Ту штуку, которой ты избил Натана. Какая-то кость?

– У меня ничего нет.

– Тогда… выверни карманы.

Что он и сделал. Вывернул карманы. Они были серого цвета, в пятнах. И в них ничего не было.

Железные колени сжались снова. Теперь пани Сара начала ощупывать его. Хаймек стоял неподвижно, опустив голову. Он видел мощный затылок пани Сары и пробор, который спускался через голову в глубину ее халата. Ее пальцы мяли тело мальчика сантиметр за сантиметром, приближаясь к тайнику на животе. «Если я отдам эту кость ей, – подумал Хаймек, – может быть, она не так уж и разозлится на меня? Все-таки это всего лишь кость?»

И еще он подумал – а не может ли случиться так, что она вообще ее не найдет? Ведь мне ее дал бородач… может, он как-то ее спрячет?

Между тем пальцы пани Сары неумолимо поднимались все выше и выше. Бессмысленно было надеяться, что эти пальцы что-то упустят. Наверное, после этого обыска все тело у него будет в синяках. Вот пальцы поднялись чуть выше… еще немного… еще…

И тут он увидел, как по лицу директрисы расплылась счастливая улыбка. Она нащупала то, что искала. Нашла. Обнаружила. Мальчику показалось даже, что мешки под глазами пани Сары стали вдвое меньше и что почти исчезли глубокие, как рытвины, морщины на ее лице.

И все-таки… еще несколько секунд Хаймек колебался. Но затем, вспомнив публичную капитуляцию Антека, смирился с неумолимой действительностью. Да еще эта пани Ребекка здесь со своими длинными стальными пальцами.

Он опустил голову и сдался. Засунул руку за пазуху. Вытащил кость. Протянул ее пани Саре. И сказал:

– Это – все.