Последняя тайна

За их разговором из соседней комнаты следил по монитору Ликата, готовый каждую минуту вмешаться.

— Ты мне не нужен, — сказала Сильвия, — меня заботит только Мария. Она и так уже дважды за тебя поплатилась. Во всем, что с ней произошло, виноват ты — ведь хотели нанести удар по тебе. Постепенно Мария начала входить в нормальную жизнь. Но только она нашла достойную работу, завела друзей, начала обретать покой, как опять появился ты. Ты — главная для нее опасность. Ты как ядовитое растение — все, к чему ты прикасаешься, гибнет…

— Да, вы правы, судья, — спокойно проговорил Тано. — Но на этот раз я не палач, а жертва.

«Ты прав, Давиде»

В тот день Сильвия осталась ночевать у Давиде в гостинице. Но прежде, чем лечь спать, между Сильвией и Давиде произошел долгий и мучительный разговор.

Сильвия стояла у окна и смотрела на улицу, отвернувшись от Давиде.

Наконец она задумчиво проговорила, словно разговаривая сама с собой:

— Как бы мне хотелось тут немножко задержаться… Пожить в гостинице, рано вставать, завтракать вон на той веранде внизу, потом гулять по улицам, затерявшись в толпе других гуляющих… Ни о чем не думать…

Давиде спросил:

— Что с тобой? Почему ты не хочешь даже смотреть на меня? Сердишься из-за этой истории с Тано?

Сильвия обернулась и заговорила, все больше горячась:

— Знаешь, ты такой же, как Тано, как те, против кого ты, как говоришь, борешься. Когда тебе связывает руки закон, мешают какие-то ограничения, правила, ты отбрасываешь их, предпочитаешь о них забыть!

— А тебе известны другие способы остановить таких людей, как Салимбени? — тоже начиная горячиться, спросил Ликата.

— Нет, других способов я не знаю. Но если для того, чтобы спасти Марию, освободить из тюрьмы Нину, надо платить ценой жизни ребенка, то лучше отступить, отказаться от борьбы.

— Сдаться? — спросил Давиде.

— Да. Потому что если мы действуем теми же методами, что и они, то, значит, они одержали победу. Разве ты не видишь, что превращаешься в одного из них?

— Да ты понимаешь, кому ты это говоришь? Понимаешь, кто перед тобой? — взорвался Ликата. — Ты хочешь, чтобы я вышел из игры, отказался от борьбы!.. У меня сидит в голове их пуля, мой сын живет за шесть тысяч километров, чтобы из-за меня его не убили. Я двадцать лет прятался, как крыса в канализационном люке, спасаясь от их мести. А ты мне предлагаешь отступиться! Я чувствую, как с каждым днем слабеют вот эти руки, которыми я хочу свернуть шею спруту, задушить зло, очистить жизнь от скверны… Я не могу ждать, не могу отступить. И не боюсь в этой беспощадной борьбе запачкать свои руки…

Задыхаясь от волнения, Давиде умолк.

— Нет, так больше жить невозможно, — бессильно произнесла Сильвия. — Я не могу больше. Неужели у нас нет, как у всех остальных людей, права остановиться?..

Давиде подошел к Сильвии и крепко обнял ее.

— Жизнь идет не по прямой, — сказал он. — То подъем, то спад… Но у каждого своя судьба — мне суждено идти только вперед…

— А ты какой хотел бы для себя жизни? — спросила Сильвия.

— Я? — И в ответ Давиде, нежно целуя Сильвию, повторил ее слова: — Я хотел бы вставать рано утром, завтракать на веранде и идти гулять, ни о чем не думая, кроме как о тебе… или еще лучше — вместе с тобой…

Они легли в постель, не разжимая объятий. Усталость и пережитые волнения трудного дня не помешали им быть в ту ночь счастливыми, как всегда, когда они бывали вместе.

На рассвете Сильвия проснулась и долго смотрела на спящего Давиде. Бесшумно встала, оделась и села к столу написать записку. Потом, также стараясь не шуметь, взяла свою дорожную сумку, сняла с вешалки пальто и вышла из номера. В брюках и тесно облегающем спортивном свитере у судьи Конти был совсем неофициальный вид, и она казалась много моложе. Она направилась прямо на вокзал и первым же поездом выехала в Милан. Погруженная в свои мысли, Сильвия невидящим взглядом смотрела в широкое окно вагона, даже не замечая ни пролетавших мимо покрытых лесом живописных горных склонов, ни словно сошедших с глянцевой открытки чистеньких деревушек.

Так же рано, как Сильвия, в то утро на вилле, где он жил, проснулся и Тано. Его разбудили жалобные стоны и всхлипывания Марии. Он вошел в ее комнату и сел напротив постели. Мария плакала, резко вздрагивала и что-то бормотала. Видно, ее мучил кошмар.