Последняя тайна первоэлемента (СИ)

Снежная буря не прекращалась уже несколько недель. Нам чудом удалось отыскать эту пещеру, где мы укрылись от непогоды. Она расположилась в небольшой черной скале, выступавшей из земли, однако теперь ставшей белой из-за нескольких тонн снега, покрывавших ее. Пройдя пять метров, вглубь нее, пещера начинала клониться вниз, а через пятнадцать метров и вовсе заканчивалась тупиком. Мы решили разбить лагерь на прямом ее участке, поужинать, а затем, поочередно сменяя друг друга, лечь спать.

Я отошел от входа и сел возле костра. Протянул к нему руки. Сидя здесь и смотря в неровное и жаркое пламя я чувствовал себя в большей безопасности, чем снаружи.

Даже немного уютно. Я щелкнул клапаном на своем шлеме и снял его.

Мой спутник достал из мешка, что лежал на земле, небольшое расписанное узорными золотыми нитями серебряное блюдо. Затем он приподнял жердь и снял с нее уже порядком прожарившийся кусок мяса и кинул его на блюдо, а после этого, чуть покопавшись, он выудил из мешка две сплюснутых овальных железных чашки, и при помощи специальных зацепов подвесил их над костром. Внутрь чашек он насыпал сухую настойку и засыпал ее снегом. Когда вскипит, выйдет отличный чай.

Следующие десять минут мы просидели молча. Нарушало тишину лишь завывание ветра снаружи. Спустя еще десять отвар в чашках закипел. Мой спутник пододвинул блюдо на середину, так, чтобы нам обоим было удобно брать с него мясо, и снял чашки с жерди. Зацепы, на которых они крепились, он забросил обратно в мешок. Небольшим ножом он разделил кусок мяса надвое и протянул одну часть мне, а затем передал чашку.

Мы принялись за еду.

На вкус мясо было просто изумительным. Оно было нежным и сочным. Каждый раз, как я откусывал от своего куска, я запивал ароматным отваром из чашки, тепло от которого мягко разливалось по всему телу. Доев, я залпом осушил чашку и передал ее моему спутнику. Он убрал ее и свою чашку в мешок, а затем сложил жердь так, что она стала втрое короче, и убрал ее.

Ужин окончен.

Теперь нужно было дождаться, когда второе солнце скроется за горизонтом, чтобы можно было лечь спать. Спать нам, как правило, приходилось на голой земле. Поначалу это казалось мне жутко неудобным, однако, спустя столь долгое время странствий и скитаний, я привык настолько, что даже не представлял другого способа, как и на чем еще можно уснуть. Со временем и земля перестает казаться такой уж жесткой.

Я сидел, прислонившись спиной к каменистой стене, и лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь снежную бурю, падали мне на лицо. Оно светило мне прямо в глаза и я, зажмурившись, дал волю всем своим мыслям, теснившимся у меня в голове.

Мои раздумья и молчание прервал мой спутник.

-Что?- я не расслышал его вопроса.

-О чем задумался?- он шмыгнул носом и подогнул ноги под себя, сев в позу лотоса.

-Да вот, - я почесал затылок - интересно мне стало, что же это такое - сон?

-А что с ним?- мой спутник смотрел в мою сторону, но взгляд его словно проходил сквозь меня.

-Просто стало интересно, что же он такое на самом деле.

-А сам как думаешь? - он без всякого интереса рассматривал свои ладони. Чуть поколебавшись, я решил рассказать.

-Я думаю, - начал я - что сон - это наши воспоминания из прошлой жизни. Как по мне, каждое сновидение уникально. Иногда нам вроде и снится что-то похожее, но при этом, из-за множества мелких различий, сны всегда остаются самобытными, не похожими друг на друга. Я как-то слышал, что сон - это отражение наших каждодневных переживаний, однако, если бы это на самом деле было правдой, то я каждую ночь видел бы лишь ледяную пустыню вокруг себя, бредущему навстречу неизвестному. А ведь за всю свою жизнь мне этого не приснилось ни разу. Вот я и думаю, что если сны могут и вправду быть искривленными воспоминания того, кем или чем мы являлись раньше, ну, я имею в виду до того, как мы родились здесь, то все сны, какими бы безумными и бредовыми они не казались, можно бы было легко и просто объяснить. Правда в том, что чем бы ни являлись сны на самом деле, они уж точно зависят не от того, что заботит меня в данный момент времени.

Я закончил излагать эту мысль, и дал небольшую передышку моему спутнику. Он перестал разглядывать свои ладони и с интересом, не моргая, смотрел на меня.

Вздохнув, я продолжил свои размышления.