Последняя тайна Распутина

Предложить это место человеку почти что штатскому, каким был Хор, Мэнсфилда Камминга подтолкнула склонность фронтовика к экстравагантным поступкам и принадлежность к правящему классу: это облегчало бы ему внедрение в русский высший свет в Петрограде, завязывание важных знакомств и получение осведомленных источников.

Хор сообщает в своих мемуарах, что первоначальной его обязанностью было лишь надзирать за работой британской разведки в Петрограде и оценить эффективность русской торговой антинемецкой блокады. Полностью его новая должность именовалась так: руководитель секретной английской миссии, прикомандированной к русскому Генеральному штабу. В Лондоне он прошел короткий, но интенсивный курс техники военной разведки, русского языка и литературы.

Его первые впечатления о Петрограде были достаточно противоречивы.

«В хаосе 1916 года повседневная жизнь становилась все труднее, – писал британец. – В первые недели я жил в отеле. Нехватка продуктов и топлива еще не была тогда насколько серьезной, какой стала всего через пару месяцев. Как офицер, я вообще-то должен был направиться в „Асторию“, которую правительство предоставило для офицеров обоих родов войск»[219].

В «Астории» размещались офицеры и военные миссии из стран Антанты. Кроме того, на Хоре лежала обязанность по размещению в этой гостинице аккредитованного при императоре и Генеральном штабе британского генерала Гэнбери-Уильямса, который в какой-то степени должен был теперь исполнить роль покойного Китченера.

В своих опубликованных в Германии мемуарах Хор признается, что 25 мая 1916 года он был потрясен полученным из Лондона письмом, в котором содержался приказ о наделении его чрезвычайными полномочиями, связанными с разведдеятельностью. В письме, посланном в тот момент жене в Лондон, английский резидент пишет, что ждет изменения характера его миссии, намекает на серьезные интриги, что идут между военными ведомствами, и сообщает об ожидании инструкций.

2.

Гибель Китченера 5 июня 1916 года заставила британцев иначе посмотреть на события в петроградских салонах. Британский агент Брюс Локкарт напрямую связывал это событие с положением дел в Петрограде и писал: «…трагедия Китченера была бедствием, которое усилило болезнь тела России и слабость ее духа»[220]. Это было не частное мнение, а британская позиция в целом.

Вот почему на непродолжительное время Хор был отозван из Петрограда в Лондон для получения чрезвычайных инструкций.

Он вспоминал: «В начале лета, составив общее представление о возможности сбора информации в России, я вернулся в Англию. Мне сообщили, что я останусь в России еще надолго: миссия будет существенно расширена, охватит также вопросы военной торговли и систему паспортного контроля, что, в свою очередь, потребует связи с Архангельском, Харбином и Владивостоком, поэтому я могу взять с собой жену, чтобы она помогала мне в работе»[221].

Британский разведчик Брюс Локкарт, оценивая способности Самюэля Хора, в своих мемуарах «British agent», писал: «Его назначение в Санкт-Петербург не нашло одобрения в военных кругах. Трудно было понять, каким путем его миссия могла дополнять работу, проводимую другими английскими организациями. Он сам не обладал качествами, необходимыми для выполнения порученной ему работы, и, когда он приехал, я боялся трений и провала. Будь на его месте человек с меньшим тактом, мои предчувствия оправдались бы. Сэр Самюэль, однако, отдался задаче с неослабным и в то же время навязчивым энтузиазмом. Он изучил русский язык. Он работал неутомимо. Он поставил своей задачей встречаться с русскими всех классов. Он собирал информацию из многих источников и, в отличие от большинства других офицеров разведки, показал свое умение выискивать и отфильтровывать правду от вороха слухов. Короче говоря, он преуспел… Сэр Самюэль соединял в себе крупные способности, смелость, умение овладевать вопросом вместе с твердой и упорной волей»[222].

Брюс Локкарт неслучайно отмечает странность командировки Хора в Петроград. Его миссия предполагала особые действия в чрезвычайных для Англии обстоятельствах.

С первого появления англичанина в российской столице за ним ведет наблюдение немецкая разведка. Об этом Хор узнает необычным образом. Во время поисков квартиры для отдела шифрования своего бюро он останавливается в апартаментах царского садовника, швейцарца Граффа, расположенных на Французской набережной. Скорее всего, имелся в виду дом 8, принадлежащий тайному советнику Петрову, где нижний этаж сдавался внаем.