Последняя трапеза блудницы

– Да! – обрадовалась Астра. – Что-нибудь подобное.

– Вы об этом Оленину спросите. Я не разбираюсь в репертуаре певцов. Дина изредка выступала в камерных концертах, а когда вышла замуж, сразу оставила сцену.

Как Астра ни старалась, у Никоновой ничего больше выудить не удалось. Та ловко перевела беседу на другую тему – пустилась в воспоминания о детстве Власа: каким он был способным ребенком, каким артистичным, как тонко чувствовал музыку.

– Хотите, я покажу вам его фотографии?

Астра кивнула. Авось среди снимков окажется что-то важное.

Людмила Романовна принесла два толстых переполненных альбома и постепенно увлеклась, любуясь Власом-первоклассником, потом худощавым юношей со скрипкой в руках…

– Вот это его первый концерт в музыкальной школе! – с гордостью поясняла она. – А тут я встречаю его с конкурса в Братиславе. Вот он совсем маленький… годовалый…

Фотографии были в беспорядке: и Власа, и самой Людмилы Романовны, которая в юности отличалась красотой и хрупкостью, и молодого военного с тяжеловатым подбородком, с погонами лейтенанта на широких плечах.

– Мой бывший муж… – мельком произнесла Никонова. – Этот брак сломал мне творческую карьеру. Я подавала надежды, меня приглашали в государственный ансамбль народного танца. Но тут появился лейтенант Никонов, вскружил мне голову… я вообразила, что встретила великую любовь, все бросила, поехала с ним к черту на кулички…

– Вы танцевали? – удивилась Астра.

– И весьма недурно! С пяти лет в детском ансамбле «Терпсихора», потом перешла в юношеский состав. Мы выступали на фестивалях, сборных концертах, ездили по всей стране. Моим любимым танцем была кадриль. Вот, смотрите… это Дом культуры, где занимался наш ансамбль, здесь мы танцуем на новогоднем празднике, а тут – на юбилее «Терпсихоры»…

Один снимок привлек внимание Астры.

– А здесь? – спросила она.

– Это «Хоровод пчел». Боже, боже… как могла бы сложиться моя жизнь, не выйди я тогда замуж!

– Дайте мне эту фотографию, – попросила Астра. – На время. Я потом верну.

– Зачем?

– Не знаю, – искренне ответила она. – Пока не знаю…

Следующей в списке людей, которых Астра наметила сегодня обойти, значилась Александрина. Но под каким предлогом к ней нагрянуть? Вдруг дама наотрез откажется от разговора? «Заеду сначала к художнику, заберу портрет, попробую еще раз предупредить о грозящей ему опасности, – решила она. – А там видно будет».

В мастерской Домнина пахло горячим шоколадом и пирожными. Живописец приготовил легкое угощение, бутылку шампанского.

– Картины – это мои корабли, отправляющиеся в большое плавание! – воскликнул он, приглашая Астру сесть на турецкий диван. – Мы непременно должны выпить за их счастливую судьбу. Когда я расстаюсь с каждой из них, меня одолевает грусть.

Пробка с громким хлопком полетела в потолок, а из зеленого горлышка бутылки ударила струя пены. Домнин держал шампанское так, чтобы несколько брызг попали на портрет, завешенный льняным покрывалом. Только потом он разлил шипучее вино в бокалы.

– Сначала сделайте глоток, таков ритуал.

Астра послушалась.

– А теперь…

Художник не показывал картину, а будто бы совершал некое таинство. Отработанным жестом он сорвал покров… и взгляду Астры предстала женщина в черном наряде из кружев и атласа, сидящая спиной к зрителю. Ее лицо с загадочной полуулыбкой и туманными глазами отражалось в зеркале, обрамленном массивным позолоченным багетом. Такой же багет обрамлял и саму картину, повторяя форму зеркала – овальную, а не традиционно прямоугольную, отчего возникала перспектива бесконечности. По бокам зеркала горели свечи, не две-три, в целый сонм огней, слитых в колышущийся, мерцающий золотом фон. Отблески этого мерцания ложились мягкими тонами персика и лимона на щеки женщины, на завитки ее волос, на декольтированную грудь, на детали драгоценной вышивки корсажа…

Астра не сдержала восхищенного возгласа. Как он угадал? Как он почувствовал?

– Нравится? – скромно опустил глаза Домнин.

Мог бы и не спрашивать. Он и так превосходно знал, какой эффект производят его портреты.

– Вы пророк и великий искусник, – выдохнула она. – Я не ожидала…

– Чего не ожидали? – усмехнулся он. – Что я сумею увидеть, какой вы рисуете себя в своих сокровенных мечтах?

Она долго, не отрываясь, затаив дыхание, созерцала собственный образ, так полно выраженный другим человеком. Именно эта способность посредством форм и красок передавать непередаваемое, говорить без помощи слов и отличает Мастера. Как он безошибочно подобрал антураж, прическу, одежду!

– Откуда вам известно, что я люблю сидеть перед зеркалом?

– Зеркальная бездонность отражается в ваших глазах. Ведь не только зеркала отражают нас, но и мы их.

Корзина с лилиями стояла на полке: на месте, освобожденном от баночек, коробочек и тюбиков с красками. Астра, насытившись зрелищем своего портрета, перевела взор на цветы.

– Вы их не выбросили?

Художник поднял брови.