Последняя версия

Меня интересует совсем иной расклад.

Если Никаноров знает о насильственной смерти Вартаньяна или является одним из «авторов» совершенного убийства — примется заметать следы, обещать немедленно, сегодня же, ответить. Если не знает — реакция будет прямо противоположная — скажет: никакого ответа давать он не собирается, а если и собирается — до этого никому нет дела. В том числе, лжегромобоеву.

Вот и все, что я собирался выудить из респектабельного помощника депутата Госдумы. Остальные мероприятия по расширению и укреплению главной версии — позже.

Нервы до того напряглись, что я машинально до боли стиснул в руке трубку телефона-автомата. Нисколько не удивлюсь, если с неё закапает расплавленная пластмасса.

Молчание затянулось. Я физически ощущал, как мечется в поисках выхода из нелегкого положения помощник депутата. Он понимает, не может не понимать, что от его реакции зависит слишком многое.

— Вообще-то, необязательность не в наших правилах, но, знаете ли, дефицит времени… Сегодня же вечером напишу…

Знает, сволочуга, что писать ему придется на тот свет, что Вартаньяна уже похоронили! Крутится, уголовная мерзость, будто нашкодившая кошка… Зря мечешься в поисках лазейки, дерьмо вонючее, ты уже на крючке, снимут тебя с него только для того, чтобы отправить в суд…

Все ясно и понятно, можно успокоиться.

Рука, выжимающая из трубки доказательную фразу, ослабла и покрылась потом. Вывод может быть только один: помощник депутата, возможно и сам депутат, это предстоит ещё расследовать, как-то связан с убийством главного экономиста Росбетона. Прямо либо косвенно. Все остальные версии либо исчезли либо поблекли до полной неузнаваемости.

Не пора ли включать в работу официальные органы, того же Ромина? Слишком опасно сыщику-зеку лезть в открытую зубастую пасть государственной власти — сожрут и даже не заметят. Но если поглядеть с другой стороны, Ромину ковыряться в «крокодиловых» зубах не менее опасно. Проглотят меня или не проглотят — вопрос спорный, максимум, что могут изобрести — отправить обратно на зону… Переживем, не рассыпемся. Ромину грозит кара значительно страшней — уберут, как уже убрали Вартаньяна и Тимофеича.

А разве меня не могут убрать?

Могут, конечно, но вряд ли пойдут на подобное завершение деятельности обычного начальника пожарно-сторожевой службы Росбетона. Слишком уж мелкая фигура для заказного убийства. Даже с учетом сыщицкого прошлого. Небось, думают: один раз обжегся, вторично — побоится, подергается, поелозит чувствительным носом по добытым сведениям и… успокоится.

Сидел я в мягком кресле автобуса и прикидывал всевозможные варианты дальнейшего расследования. В конце концов, так запутался, что постарался выбросить из головы и загадочного Никанорова, и главу бандитской «мастерской» Волина, и даже бывшего своего ученика, а ныне капитана милиции Славку Ромина. Одно стало ясным: следствие по делу убийства Вартаньяна будет продолжено. До поры, до времени собственными силами. Не считая, конечно, Костяка, если он найдется.

Впрочем, Костяка временно тоже нужно выбросить из головы… Нет, не выбросить — спрятать поглубже, откуда при необходимости вызвать на «монитор памяти».

Так я и сделал.

В почищенном сознании воцарилась одна Светлана. Умная и взбаламошная, ласковая и дерзкая, безалаберная и заботливая.

Какой же я дурак! Оставил в одиночестве свободную от производственных тягот женщину, помчался в Москву, хотя мог бы сделать это и в будни — Пантелеймонов предоставил персональному сыщику полную свободу действий. Без ограничения по времени и по затраченным средствам. А я, придурок, полетел к Волину в выходной день. Небось, тоскует бедная девочка, невидяще глядя на экран включенного телевизора, изобретает разного рода ужасы, один из которых — мое бегство из её об»ятий в жирные об»ятия заведующей лаборатории.

Оказывается, Светка вовсе не горевала — «висела» на телефоне, обзванивая многочисленных подружек и друзей. Наряду с деловыми темами — полученный Росбетоном низкопробный цемент, недоразумения с предварительным натяжением арматуры, трудности с выпуском заказанных префектурой тонкостенных конструкций — широко использовались сведения о нарядах, макияже и прочих дамских причиндалах.

Услышав стук двери, Светка торопливо положила трубку и выбежала в переднюю. Мурлыкала кошкой, ласкалась, прижималась, то-есть, всячески изображала радость по поводу моего появления.

— Что нового в нашем «монастыре»? — осведомился я, снимая дождевик. — Никого больше не убили? О, черт, совсем позабыл — воскресенье.

— Представь себе — работали. Пантелеймонов просто взбесился — выжимает все соки…

Работа по субботам и воскресеньям — давно забытая практика проклятого прошлого, но, видимо, прорехи в росбетоновской кассе подтолкнули руководство к возрождению старых методов.

— Значит, все тихо и мирно?