Последняя война

Несколько раз к Фейран приходили сны (дар "говорить со звездами" постепенно возвращался), но призрачные видения не предвещали ничего хорошего. Ледяное облако по-прежнему разрасталось над землями людей, Фейран видела обрушившиеся стены городов, пожары, чувствовала запах бесчисленных смертей… И никакого просвета впереди.

Она не слышала ночного разговора и посейчас считала Кэриса человеком, хотя и замечала, насколько вельх необычен по сравнению с остальными людьми. Слишком самоуверен, никогда не молится Атта-Хаджу на восходе и закате (Драйбен, однако, тоже — у него свой бог), но таковы, наверное, все варварские народы с полуночи. Прозвище Дэв, привязавшееся к Кэрису с легкой руки нардарца, наверное, послужило данью высокомерию господина Драйбена, который как-никак высокорожденный эмайр…

Фейран помогала готовить еду, и женская рука делала не особо разнообразные яства более вкусными, чем обычно. Однажды, выпросив у Кэриса лук, подстрелила влет нескольких голубей, обеспечив ужин и показав мужчинам, что саккаремские девицы не хуже их самих умеют обращаться с охотничьим оружием. И, конечно, тосковала по Берикею, предполагая, что он погиб. Фейран не слишком поверила в слова Кэриса о том, что саккаремец ушел через волшебные Врата вместе с Гурцатом.

Постоянно находясь под гнетом чувства вины за разворачивающееся на материке бедствие, вызванное его гордыней и любопытством, Драйбен развлекал себя беседами с Кэрисом — пускай он не человек, а дайне, но, судя по некоторым обмолвкам, давным-давно живет с людьми, часто путешествовал, помнит о многих исторических событиях… Кстати, на вопрос о своем возрасте вельх отвечал уклончиво, говоря, что застал еще Золотой Век. Но больше ничего не уточняя.

"Есть чему позавидовать, — решил однажды Драйбен. — Как существо более магическое, нежели живое, Кэрис стал свидетелем множества эпох… История, сохранившаяся в летописях, — это одно, а рассказы непосредственного очевидца совсем другое. Но почему бессмертный дайне решил уйти от сородичей и предпочел беспокойный, изменчивый и такой опасный мир людей? Хотя… Этот мир опасен только для нас, краткоживущих и уязвимых".

Ни Фейран, ни Фарр атт-Кадир не понимали большинства разговоров двоих чужеземцев. Чтобы не смущать попутчиков, вельх и Драйбен зачастую беседовали на нардарском, и Фарр различал только отдельные знакомые слова. Девушка не знала никаких языков, кроме родного саккаремского, и вскоре перестала обращать внимание на грубые и дребезжащие, по ее мнению, непонятные речи господина Драйбена и носящего некое подобие юбки варвара.

Сам же Драйбен испытывал невероятный интерес. Он узнал о причинах появления Нардара как независимого княжества, почти четыреста лет назад отделившегося от империи кенигов, и выяснил, что принятая при дворе конисата версия разительно отличается от реальных событий старины. Услышал о житии народов во время жуткого столетия Черного Неба, страшных войнах, становлении нынешних государств… Увлеченный разговором, Кэрис порой не мог остановиться — сыпал забытыми именами, названиями, датами, четко и кратко, с вызывающей уважение точностью обрисовывал истинные нравы людей, живших столетия назад, развлекал Драйбена самыми невероятными историями, вспоминал о своих путешествиях и приключениях… Словом, не давал нардарцу замыкаться в себе.

К ледникам и истокам великих рек подошли к полнолунию месяца Тигра, и Фарр за сутки до стоянки на сосновой поляне, где было принято решение о том, куда направиться дальше, вновь заметил, как вслед за появлением луны на чистом звездном небе Кэрис забеспокоился и, бросив разбирающему при огне костра строки древней книги мальчишке: "За меня не беспокойся, вернусь к утру", оставил оружие и ушел в темноту ночи, напоследок запретив Фарру следовать за ним.

Драйбен и Фейран давным-давно спали, но атт-Кадира сжирало непонятно откуда взявшееся истовое любопытство. Уже много времени минуло с тех пор, как Кэрис оставил стоянку, полная, очень яркая луна висела над горами, обращая привычный мир в царство серебряного света и глубоких черных теней. Однако имелась возможность проследить по примятой траве путь вельха хотя бы на сотню шагов от лагеря. Фарр подбросил в костер веток, чтобы видеть огонь и не заблудиться, нахмурившись, взглянул на обычно таких спокойных, а сейчас вдруг затревожившихся степных лошадок, пасущихся поодаль, и решительно зашагал по следам Кэриса.

Обнаружить что-либо интересное не удалось, сколь ни ярко луна освещала окрестности. Приблизительно через полный лучный перестрел след потерялся, и Фарр повернул обратно, не упуская из виду красно-желтое пятнышко огня между деревьями Только один раз мороз продрал его по коже — в отдалении послышался отчаянный звериный визг, потом низкий, очень тяжелый и хриплый рев какого-то огромного хищника. А возле скал промелькнул расплывчатый, невероятно страшный силуэт.