Последняя война

Зажав в ладони десяток чеканенных на побережье Халисуна серебряных кругляшков с изображением лука и пучка стрел, Фарр пробежал глазами по темным палаткам беженцев, подошел к старцу, возглавлявшему семейство из трех женщин, раненного мергейтской стрелой мужчины, находящегося едва не при смерти, и целого выводка детей, и вручил все деньги ему.

— Благодарю, светлейший мардиб. — Эти слова старика лишь коснулись слуха быстро отошедшего в сторону Фарра. Кэрис задумчиво протянул:

— Хоть так… Они действительно нуждаются. Ты человек, тебе близко сострадание и прочие чувства, которых нелюди зачастую лишены. Доживешь до старости — поймешь, что, в сущности, смысл имеет только сама жизнь. Твоя жизнь, а не чужая. Конечно, тебе мои рассуждения могут показаться жестокими, но пожил бы ты с мое…

— И еще хочешь выглядеть человеком! — искренне возмутился Фарр. — Тебе или мне станет хуже от убытка в несколько монеток, которые вдобавок ты можешь доставать из своего мешка в любом количестве? Кому будет лучше, если маленькие дети останутся голодными? Или тебе все равно?

— Лично мне от этого не хорошо и не плохо, — ответил дэв. — Невозможно помочь всему миру, как нельзя объять необъятное. Я, к примеру, пытаюсь заботиться конкретно о вас — Драйбене, Фейран и Фарре атт-Кадире. На остальных не хватит ни моей силы, ни возможностей мешка. Кстати, этой семье помогли не мы, а Бен-Аххаз, столь жаждущий избавиться от вошьего нашествия. Давай-ка оставим в стороне этот разговор, не способный привести к выяснению истины для твоего народа она одна, для моего другая. Слушай меня. Сейчас мы любым способом разыскиваем верховного мардиба Золотого храма. Как я слышал, он является ближайшим помощником аттали эт-Убаийяда. Передаем ему сверток и говорим: "Это срочное послание для мудрейшего".

— А… а… — удивился Фарр. — Если эту штуку и мое письмо никому не передадут и про него просто забудут? И вообще, что ты выпросил у Драйбена?

— Прошлой ночью между нами случился крайне запоминающийся разговор, ответил Кэрис. — Я заставил нардарца показать мне все недостающие звенья цепочки его приключений. Натворил же он дел, скотина ученая… Потом объясню. Если вот эта вещь, — вельх подбросил в ладони шелковый узелок с округлым тяжелым предметом, скрывающимся под тканью, — окажется в руках эт-Убаийяда, аттали примет нас немедленно. Чтобы послание не потеряли и передали по назначению, я постараюсь воздействовать на мардиба Золотого храма своей силой убеждения. Не беспокойся, никакого волшебства, оскорбляющего Атта-Хаджа. Вам, людям, подобный дар доступен, но вы не умеете его развивать… Что?.. А, мы идем в Золотой храм!

Последние слова вельха относились к десятнику халиттов, который встал на дороге резво идущих в глубь города людей. Халитт подозрительно осмотрел Кэриса, но, естественно, приняв его за саккаремца, вежливо кивнул. Серебристо-белый халат Фарра и без того являлся пропуском в Меддаи — как-никак это город мардибов.

Сегодняшним утром Священная стража полностью перекрыла некоторые кварталы города, не пропуская никого, кроме людей, имевших при себе разрешения, выданные самим аттали. Объяснялось это просто — завтра приезжал не кто-нибудь, а сам шад Даманхур. Повелитель Саккаре-ма прислал из Дангары гонца с известием для Учителя: шад смиренно просит мардибов Меддаи умолять Предвечного в храме-крепости о даровании победы. Халитты не без оснований опасались покушений на шада и аттали. Неизвестно, что взбредет в голову степнякам, озлобленным бегством шада Даманхура прямо у них из-под носа!

Не без трудностей Кэрис и Фарр протолкались в Золотой храм — главнейшую святыню Меддаи после окруженного квадратной стеной храма, сохранявшего Камни Атта-Хаджа, встретили мардиба, который непонятно почему без лишних вопросов принял незваных посетителей и обещался вручить послание лично в руки эт-Убаийяду еще до заката.

На следующее утро Бен-Аххаза (теперь, после употребления приобретенного у Кэриса "снадобья против вшей", страдавшего непрестанным заиканием) разбудил десятник Священной стражи Меддаи и потребовал провести в шатер.

— Фарр атт-Кадир, Аринхур из Эль-Дади и Драйбен Лаур-Хельк из Кешта! басом провозгласил халитт. — Повелением великому дрого аттали эт-Убаийяда я обязан немедленно провести вас к Наследнику Провозвестника! Собирайтесь!

Аринхуром теперь называли Кэриса — обычное саккаремское имя, вполне подходящее к его новой внешности. Никто из посторонних не подозревал, что под желто-шафрановым халатом скрывается не просто чужеземец, но иноплеменник, не имеющий даже самого отдаленного родства со смертным народом людей.

Фарр поведал светлейшему эт-Убаийяду обо всем, начиная с первого нападения мергейтов на Шехдад, бегства вместе с Ясуром через степь к горам, о встрече с "доблестным Аринхуром", то есть Кэрисом, удивительных чудесах спасенного из храма Кристалла и, наконец, путешествии в Самоцветные горы.