Последняя воля

– Ребята, – начал Карпачев, – Вы самые дорогие люди в моей жизни. Жалко, Серега не прилетел еще, но ему я отдельно все скажу. Не горюйте. Мне от этого еще тяжелее. Мы вместе прожили хорошую и интересную жизнь. Вы честные, настоящие люди, и я рад, что судьба свела меня с Вами. Любите друг друга, не ссорьтесь, помогайте, в конце концов. Как видите, я уже больше не смогу помогать Вам, так что в память обо мне держитесь друг друга хоть как-то.

В этот момент дверь комнаты открылась, и зашел Сева с Пашей.

Честно говоря, Карпачев многое хотел сказать собравшимся, но почему-то не захотел это делать при соседях, присутствие которых на этой беседе считал почему-то лишней. Нет, он вполне был рад видеть Севу, но семья – семьей, близкие друзья – близкими друзьями, а соседи – соседями.

Карпачев вздохнул и поздоровавшись за руку с пришедшими перевел разговор на другую тему.

Какое-то время поговорили о футболе, политике, жизни в Харькове и как всегда тяжелой экономике. Когда все темы для разговора были исчерпаны, и стало ясно, что пора расходиться, Карпачев сказал:

– Ребята, у меня есть последняя просьба, так сказать, воля последняя. Понимаю, просьба дурацкая, но на то она и последняя, чтобы быть дурацкой. Как похороните меня. На второй день, когда завтрак несут, не плачьте. Не надо воды этой. Принесите лучше вискарь мой любимый «Дюарс», 15 летний, и поставьте «Let it be» Битлов на телефоне. Тресните, помяните дела наши хорошие да цените друг друга и собирайтесь хоть иногда.

– Дурак ты, Саня, – сказал ему Сема, но больше ничего добавлять не стал.

Аркадий махнул головой. Миша отвернулся к окну. Маша вышла из комнаты.

– Повторяю: не реветь, виски и песня. Все марш отсюда! Через недельку заезжайте.

Сказал и улыбнулся.

– Хотя, нет. Сема, задержись.

Все вышли, Маша с Мишей пошли провожать гостей, а Семен подошел к Карпачеву и присел на стул возле кровати.

– Сем, ты же понимаешь, что это все…

– Саня…,– начал Семен.

– Подожди, не перебивай меня. Сем, присмотри за моими. Ты мужик серьезный, а они, сам понимаешь, без меня пропадут. Особенно прошу, помоги Мишке с бизнесом. Серега тот сам справится. Его ум на компьютеры заточен, нам самим с тобой да этого далеко, а вот Мишке точно с бизнесом помощь нужна будет. Ну, точно, как меня не станет, отожмет кто-то. Вокруг же одни гниды, а на тебя я могу положиться. Пообещай мне, что поможешь ему.

Семен сурово, по-мужски, посмотрел в глаза другу и ответил:

– Обещаю, Саня.

– Ладно, Семка, иди. Заскакивай на неделе.

– Обязательно, братан. Держись.

Они пожали руки, и Фаранчук ушел.

Карпачев остался один и за долгое время первый раз заплакал.

Примерно через несколько минут в комнату вернулся Миша.

– Пап, ты что плачешь?

– Да не, Миш, то я так, глаза от лекарств слезятся. Присядь.

Миша сел на стул, на котором только что сидел Семка.

– Миша, я понимаю, что тебе тоже трудно, но дослушай меня, не перебивай. Я долгое время строил свой бизнес. Было и тяжело, и прекрасно, но это дело всей моей жизни. Понятно, что Вас – мою семью – я люблю больше всего на свете, но мое дело – это, понимаешь, ну как еще один ребенок. Я вот лежу, то о вас думаю, как Вы жить без меня будете, то думаю о том, что с компанией моей будет. Миша, развивай ее. Ты все умеешь, я всему тебя научил. Ты обязательно со всем справишься. Если что, обращайся к крестному, он обещал помочь. Главное, не продавай ее. Она и тебя, и мамку, всех Вас прокормит. Хорошо?

– Пап, да хорошо, конечно. Я все сделаю, как ты говоришь.

– Ну вот и ладненько, Миш. Иди к маме. Дай чуть отдохну…

Прошло несколько дней. Боли усиливались. Карпачев уже напрямую просил давать ему болеутоляющие почаще, много спал и практически уже ни о чем не думал. Снов он своих не помнил, машинально что-то ел из ложки у Маши. Потом его часто рвало и боли усиливались.

Как-то ночью он внезапно проснулся и посмотрел в окно. Луна светила прямо в комнату и озаряла ее своим светом. Все как-то серебрилось, и было очень необыкновенно. Карпачев встал и подошел к окну. На небе было миллион звезд. Ветерок шевелил деревья в саду и водную гладь озера.

«Боже, как красиво, – подумал Карпачев, – в каком же всё-таки красивом месте я живу».

На душе было легко и спокойно, как, пожалуй, не было никогда в жизни.

«Сучья болезнь. Эх, выйти бы сейчас к озеру, пройтись. Блин, а вот возьму и пройдусь».

С этой мыслью Карпачев подошел к двери и взялся за ручку. Ну, как взялся, попытался.

Рука прошла через ручку, как через дым от костра. Карпачев повторил попытку. Попытка повторила результат. Уже аккуратнее Александр попробовал дотронуться до нее пальцами. Ничего не изменилось.

– Машааа, – позвал Карпачев жену. Однако тут же вспомнил, что Маша уже пару месяцев спит в гостевой спальне, не желая стеснять мужа.

Александр повернулся к кровати и увидел то, что надеялся не увидеть никогда…

На постели, широко раскрыв глаза и рот, свесив одну руку вниз, лежал он сам.