Последняя воля Нобеля

— Мне всегда казалось, что только у мелких гангстеров бывают имена, заканчивающиеся на «и», — сказала Анника. — Как мы дошли до того, что ни одного бежавшего из тюрьмы гангстера не зовут, например, Стиг-Бьёрн?

— Между прочим, моего деда действительно звали Стиг-Бьёрн, — сказал Джимми Халениус. — Он был осужден за убийство в прачечной Ангереда в шестидесятые годы… Вы, может быть, об этом слышали… Но бежать ему не удалось, тут вы правы.

Анника внимательно посмотрела на Халениуса. Он был невысок, намного ниже Томаса, к светло-каштановым волосам давно не прикасалась расческа, одет Халениус был в клетчатую рубашку, но вид у него был очень серьезный.

— Не морочь мне голову, — сказала она.

Он широко улыбнулся, отчего глаза превратились в узкие щелочки.

— С чего ты решила, что я морочу тебе голову?

«Какой очаровашка! — подумала она. — Он ограничивает свободу людей, нарушает неприкосновенность личности — и все это только ради карьеры, и при всем том он считает себя классным парнем».

— Так откуда ты обо мне знаешь? — спросила Анника.

— Когда-то у тебя был старый «вольво», так? — ответил он. — Ржавый, темно-синий рыдван. Кажется, А-144.

— У моего дружка была такая машина. Я ее продала.

— Это было очень мило с твоей стороны, — едко подначил ее статс-секретарь. — Из тебя вышел бы отменный торговец автомобилями. Как ты умудрилась продать эту развалюху за пять тысяч?

— Свен не мог сам ее продать, — сказала Анника. — Он… он умер.

Она поставила бокал на стол и вышла на кухню. Руки ее дрожали.

Зачем она это сказала?

«Я идиотка», — подумала Анника. Щеки ее горели.

Томас показывал гостям участок, пока Анника укладывала детей и читала им на ночь короткую сказку. Потом она спустилась на кухню, щедро выдавила из тюбика майонез в стеклянную миску, добавила два зубчика раздавленного чеснока, а потом выглянула в окно, посмотреть, как гости ходят по участку. Хлеб она смазала чесночным маслом и положила в духовку. От плиты она видела, как ее муж, жестикулируя рукой с зажатым в ней бокалом, что-то рассказывает.

Он гордится нами, подумала она. Хочет показать своим коллегам, чего добился в жизни. Все это кажется ему очень важным. Все у нас будет хорошо.

На своем участке, по ту сторону живой изгороди, ходил Вильгельм Гопкинс. Он был чем-то занят. Анника не видела, чем именно, но было такое впечатление, что Гопкинс пытается сдвинуть с места какой-то тяжелый предмет.

«Его, наверное, просто раздирает от любопытства, — подумала Анника. — Бьюсь об заклад, ему страшно хочется узнать, кто наши гости».

Жены двоих гостей с Анникой разговаривали мало. Обеим было немного за сорок, одеты они были в модные юбки до колена и носили тщательно подобранные украшения. Обе были стройны почти до худобы, а редкие волосы требовали дорогих причесок и тщательного ухода. Сейчас они шли позади мужчин и болтали, отпивая вино из бокалов и оглядывая участок. У обеих были дети-подростки, которые сейчас или находились дома, в городе, или шатались где-нибудь с друзьями.

«Неужели я когда-нибудь стану такой же, как они? — подумала Анника. — Буду до конца своих дней пить охлажденное белое вино на загородных участках?»

От этой мысли по спине почему-то пробежал неприятный холодок.

Суп Анника подала на террасе и сразу же поняла, что ухитрилась его не испортить. Он был в меру соленый, отдавал укропом, а майонез приятно таял во рту. Хлеб немного пригорел, но это не катастрофа.

— Итак, еще раз ваше здоровье! — сказал Томас. — Bon appétit!

Голодные гости набросились на еду и некоторое время ели молча. Теплый ветерок был напоен ароматом сирени.

— Есть еще, не стесняйтесь, — сказала Анника, и гости попросили добавки.

Мужчины оживились, заговорили громче, обсуждая коллег по работе, провальные предложения и упрямство законодательного совета. Теперь, когда немного подвыпили, мужчины стали действительно весьма интересными.

— Ты ведь журналист? — спросил Ларссон, наполняя бокалы.

— Нет, нет, спасибо, — отказалась Анника. — Да, я корреспондент «Квельспрессен».

— О чем ты пишешь? — спросила фру Ларссон.

— Главным образом о насилии. и политике, — ответила Анника, играя бокалом.

— В самом деле? — снова заговорил Ларссон. — Может быть, тебе стоит поработать у нас?

Анника поставила бокал на стол.

— Ты хочешь сказать, что и вы, и мы бесцеремонно вторгаемся в частную жизнь людей?

— А что? Вы полощете и развешиваете их на первых полосах, а мы отправляем их в тюрьму, — сказал Джимми Халениус.

Анника, к собственному изумлению, не смогла удержаться от смеха.

— Давайте за это и выпьем, — торопливо предложил Томас.

Они чокнулись, и Анника, глядя поверх своего бокала заметила, что Томас облегченно вздохнул. Он был явно не уверен, что жена не испортит вечер и беседу.

В следующий момент Вильгельм Гопкинс завел свою газонокосилку. Это был не изящный, легкий современный электрический аппарат, а монстр с бензиновым двигателем, грохотавший, как камнедробилка. От этого грохота во всем поселке задребезжали стекла.

— Не верю своим ушам! — воскликнула Анника.

— Что?! — крикнул ей в ухо Джимми Халениус.