Последняя воля Нобеля

— Почему Швеция бежит впереди всех в этой дурацкой гонке за прослушиванием? — спросила Анника. — Почему именно мы проталкиваем этот закон в Евросоюзе?

— Начальство довольно моей работой, — сказал Томас, — и хочет, чтобы я остался в министерстве. Или ты считаешь, что мне надо уйти?

— Ты просто уклоняешься от любой критики, — упрекнула мужа Анника.

Томас провел пальцами по волосам, взъерошив их.

Правда заключается в том, что эти законы уже введены в остальных Скандинавских странах. Мы отстали на пятнадцать лет, так как прежние социал-демократические министры не желали неприятностей, которые неизбежно возникали, как только кто-то начинал обсуждать этот вопрос.

— Но как тогда понять позицию Евросоюза? — спросила Анника. — На прошлой неделе в новостях сказали, что Швеция настаивает на том, чтобы сотовые провайдеры сохраняли всю информацию, которая появляется в их сетях.

— Это совершенно другой вопрос, — отмахнулся Томас. — Вся информация и без того сохраняется, и мы просто хотим, чтобы так было и впредь. Мы хотим урегулировать порядок и стоимость такого сохранения. Сейчас же каждый раз, когда полиции требуется та или иная информация, начинается мелкая базарная торговля. Ты думаешь, это хорошо?

— Что ты подразумеваешь под мелочной базарной торговлей?

— Полицейские говорят: мы распутаем дело этого насильника, если узнаем, кто звонил в это время по такому-то номеру. Провайдер отвечает: ладно, платите двадцать пять тысяч крон. Полицейские говорят: мы не можем заплатить столько. Мы заплатим пятнадцать тысяч. Провайдер отвечает: нет, платите хотя бы двадцать.

— Я не могу в это поверить, — сказала Анника.

— Факт состоит в том, что за последние годы шведская полиция поднаторела в такой торговле, — продолжил Томас. — Общие затраты на получение информации в сотовых сетях снизились с семидесяти до четырнадцати миллионов.

Анника, прикусив нижнюю губу, принялась переминаться с ноги на ногу. Томас понял, что жена задумалась.

— Террористы обычно совершают такие преступления, как убийства, похищения, взрывы, то есть совершают опасные для общества деяния, не так ли? — сказала она после долгого молчания. — Если я не ошибаюсь, эти преступления уже предусмотрены законом?

Томас, не отвечая, сделал несколько глотков воды.

— Я не понимаю, как ты можешь сохранять такое олимпийское спокойствие? — спросила Анника, едва не срываясь на пронзительный визг. — Как ты можешь оправдывать то, что делаешь? Выходит, для террористов должны быть особые законы. Что за бред?

— Речь идет о намерениях. — Томас поставил стакан на кухонный стол. — Очень важно узнать о намерении совершить преступление, представляющее большую опасность для всего общества. Значит, для таких намерений нужно особое законодательство, которого пока у нас нет. Если цель не взорвать здание, а напугать людей и посеять панику, то это тоже терроризм. Это же касается и других форм организованной преступности, как, например, мотоциклетных банд, международных наркотических синдикатов или групп, торгующих оружием или людьми.

— Но ведь мотоциклетные банды не занимаются терроризмом?

— Тем не менее их деятельность способствует дестабилизации общества и сеет в людях страх. Речь ведь идет о сборе улик! Нет, конечно, нужды прослушивать мелких воришек или трудных детей — они и так попадаются сами.

Он умоляюще протянул вперед руки.

— Мы говорим о наркомафии и мотоциклетных бандах как о людях, против которых никто не осмеливается свидетельствовать в суде. Это означает, что мы должны иметь технические улики и доказательства, мы должны прослушивать их сборища и телефонные переговоры. Господи, ведь речь идет о национальной безопасности!

Она в упор смотрела на мужа, обхватив себя руками, — такая маленькая, беззащитная и угловатая, что он вдруг ощутил неожиданное желание обнять ее, приласкать, погладить но волосам и забыть и о работе, и о законах, и обо всем на свете.

— Берит показала мне сегодня одно предложение по новому закону, — сказала Анника.

— В самом деле? — устало спросил Томас и уселся на стул. — Какого закона?

— Закона, согласно которому полиция безопасности имеет право прослушивать любого человека, какого сочтет нужным. Это же полнейшее безумие!

— Это не новый закон, — возразил Томас. — Это комментарий к закону, и сомнительно, что эти поправки пройдут в риксдаге, хотя речь идет лишь о попытках предупредить…

— Именно так! — вспыхнув, воскликнула Анника. — Если полиция безопасности начнет арестовывать людей до того, как они решат совершить преступление, то это и в самом деле можно считать профилактическим действием.

— В данном случае речь идет, — скучным, монотонным голосом заговорил Томас, — о небольшом изменении законодательства, каковое может быть использовано двумя способами в сценариях, когда полиция действует во имя предупреждения…

— Все это напоминает старые процессы ведьм. Подозреваемую женщину бросают в реку. Если она тонет, значит, она невиновна, если же она выплывает, то ее сжигают на костре!

На кухне наступило тягостное молчание, расползающееся по дому от крыши до подвала.