Последняя воля Нобеля

На эту сцену взирал и Рагнар Эстберг, архитектор, создавший ратушу. Его бронзовый бюст с непроницаемой серьезностью смотрел на происходящее.

«Мог ли ты себе представить, что здесь когда-нибудь случится что-то подобное?» — мысленно обратилась Анника к Эстбергу и была в тот же момент остановлена потной рукой полицейского.

— Можете подождать здесь минутку?

— У меня есть выбор? — огрызнулась Анника и отвернулась.

Здесь было светлее. Анника смогла разглядеть мраморные бюсты над дверями, бронзовые петли и дверные ручки, стилизованные канделябры.

— Слушайте, мне пора писать репортаж, — снова заговорила Анника, но офицер уже исчез.

Открылась одна из дверей, оттуда кто-то окликнул Аннику по имени. Из двери лился яркий свет, освещая картину на противоположной стене коридора. Анника, не говоря ни слова, вошла в кабинет.

— Закрой за собой дверь.

Прозвучавший голос заставил Аннику остановиться.

— Мне следовало бы догадаться, что ты здесь.

Инспектор К. был небрит, лицо выглядело помятым от усталости.

— Я решил сам допросить тебя, — сказал он, усаживаясь во главе тяжелого дубового стола. — Садись.

Он жестом показал Аннике место слева от себя, включил магнитофон и налил себе стакан воды.

— Допрос Анники Бенгтзон, корреспондента газеты «Квельспрессен». Дата рождения и полное имя будут внесены в протокол позже. Допрос проводит инспектор полиции К., в малом кабинете ратуши Стокгольма в четверг, десятого декабря в…

Он умолк, провел рукой по волосам. Анника поудобнее устроилась в кресле из черного дерева с красной кожаной обивкой. С портрета на стене на нее смотрел важный господин в мундире.

— …двадцать три часа двадцать одну минуту, — закончил К. фразу. — Вы видели подозрительного человека в Голубом зале приблизительно в десять часов сорок пять минут, не так ли?

Анника поставила на пол сумку и сложила руки на коленях, прислушиваясь к доносившемуся словно из другого мира шуму уличного движения.

— Я не знала в тот момент, что она вела себя подозрительно, — ответила Анника.

— Можете ли вы описать, что произошло?

— Не произошло ничего особенного. — Голос Анники стал неприятно визгливым. — Мне некогда сидеть тут и вести светскую беседу. Я не видела ничего особенного. Я танцевала, когда меня толкнула какая-то девушка. Какая-то чепуха. Я сижу здесь, а в редакции все ждут мою статью…

Инспектор потянулся вперед и выключил магнитофон.

— А теперь послушай меня, сучка, охотница за передовицами, — сказал К., склонившись к Аннике. — Сейчас не самое подходящее время отстаивать свое «я». Ты расскажешь мне все, что видела, и расскажешь здесь и сейчас. Это произошло полчаса назад, и ты была одной из тех, кто находился ближе всех к месту преступления.

Она некоторое время изумленно смотрела на К., потом скользнула взглядом по темным полкам с книгами в кожаных переплетах и кивнула.

«Неужели он и вправду обозвал меня „сучкой“?»

— Более подробно мы допросим тебя позже, — проговорил К. более дружелюбно и устало. — Сейчас нам необходимо описание. Рассказывай все в хронологическом порядке, с того момента, когда ты увидела эту девушку, а дальше уже мы сами будем решать, что там важно, а что нет.

Он снова включил магнитофон. Анника откашлялась и постаралась сбросить напряжение.

— Это была женщина, — сказала она, — женщина, которая толкнула меня локтем, потом наступила мне на ногу.

— Как выглядела эта женщина?

Аннике показалось, что сейчас вся эта комната вместе с парадными портретами рухнет ей на голову. Она прикрыла глаза и провела по ним пальцами.

— Не знаю, — ответила она.

В сумке начал звонить сотовый телефон. От этого звука Анника собралась. Они оба ждали, когда телефон перестанет звонить.

— Хорошо, попробуем подойти с другой стороны, — сказал К., когда наступила тишина. — Где ты находилась, когда она тебя толкнула?

Анника вспомнила музыку, блеск, счастье, темноту, треск.

— Я была на танцевальной площадке, танцевала. В конце Золотого зала, в конце, противоположном от хора с оркестром.

— С кем ты танцевала?

Растерянность и стыд залили краской лицо Анники, она опустила глаза.

— Его зовут Боссе, он корреспондент оппозиционной газеты.

— Высокий, хорошо сложенный блондин?

Анника кивнула, по-прежнему глядя на свои колени.

Уши ее горели.

— Будь добра, ответь.

— Да, — сказала она, пожалуй, слишком громко. Потом выпрямилась. — Да, с ним.

— Может быть, он что-то видел?

— Очевидно, да, хотя я не думаю, что она шла к нему.

— Что случилось потом?

Что случилось потом? Ничего. Ничего. Во всяком случае, она больше не видела ничего.

— Не знаю, — ответила Анника. — Я повернулась к женщине спиной и больше ничего не видела.

— И ничего не слышала?

Что она слышала — гомон, музыку, свое собственное дыхание?

— Только пару звуков «паф».

— «Паф»?