Последняя загадка парфюмера

Вопреки ожиданиям Генриха и предупреждениям отца погода здесь вовсе не была хмурой. Светило яркое весеннее солнце. Темные камни мостовой, отполированные десятками тысяч ног, лоснились и, отражая лучи солнца, блестели, как черный лабрадорит.

Несмотря на холодный климат, способствующий формированию флегматического характера, москвичи оказались говорливым и весьма подвижным народом. Головы женщин были повязаны платками, по преимуществу светлыми. Беседуя друг с другом, они имели обыкновение размахивать руками и громко смеяться. От многих пахло потом и тем жутковатым, прогорклым запахом, который образуется в плохо проветриваемых помещениях. Этот запах въедается в одежду, и от него крайне трудно избавиться. (Проходя мимо, Генрих задерживал дыхание.) На площадях стояли лоточницы в белых, длинных и очень грязных передниках. По тротуарам, сгибаясь под тяжестью плетеных корзин, из которых торчали горлышки бутылей, бродили торговки напитками. Корзины эти они носили с помощью специального дугообразного приспособления, называемого «koromislo». Покупательницы отличались от торговок чистыми кофтами, довольно привлекательными лицами и тем, что плечи их были покрыты элегантными цветастыми шалями.

Кроме того, многие женщины беспрестанно грызли семена подсолнечника, кожуру от которых бросали прямо себе под ноги. В иных местах тротуар был так плотно усеян этой кожурой, что напоминал пестрый ковер с причудливым узором.

Московские мужчины щеголяли в потертых цилиндрах, украшенных медными пряжками, и кожаных сапогах, голенища которых, по здешней моде, были смяты в гармошку. На шеях у некоторых красовались франтовато повязанные платки. Одеты мужчины были в длинные цветастые рубашки, стянутыми на талии широкими поясами.

Время от времени по площади, гремя закопченными котелками, привязанными к потертым ранцам, проходили солдаты в серых шинелях. От них исходил сильный и неприятный запах – помесь сапожной ваксы, перегара и грязного нижнего белья.

Кучеры здесь все сплошь были лихачами, и с непривычки Генрих несколько раз едва не угодил под копыта. Однажды страшная оглобля просвистела в двух дюймах от его головы, а кучер, не сбавляя хода, яростно выкрикнул что-то: «Kuda priosh, oriasina!»

В целом же впечатление от Москвы было более приятным, нежели неприятным. В сравнении с парижанами москвичи, конечно, выглядели дикарями, однако в сравнении с американцами они, безусловно, казались вполне цивилизованными людьми.

Наряду с заведениями для еды и питья, именуемыми щелкающим словом «traktir», повсюду здесь встречались заведения, где подавали один только чай. На чистых скатертях стояли блюда с круглыми, толстыми галетами и колечками, испеченными из сдобного теста. Видимо, для того, чтобы остудить чай, москвичи переливали его из чашек в блюдца. Потом они дули на чай, пуча глаза, – выглядело это чрезвычайно комично. А потом, по всей вероятности ленясь совершать обратный маневр, из этих же блюдец и пили.

Как ни странно, народу здесь бывало едва ли не больше, чем в питейных заведениях, где подавали водку и вино. Судя по интенсивности общения, «чайные» заменяли москвичам клубы.

В приемной, в которую вошел Генрих Брокар, находился всего один человек, маленький, тощий и вертлявый. Пахло от него дешевым фруктовым мылом.

– Мсье Брокар, очень рад познакомиться! – на родном языке поприветствовал Генриха вертлявый, выходя из-за стола и пожимая ему руку. – Мсье Гика давно вас ожидает!

Тотчас же дверь, ведущая в кабинет, отворилась, и на пороге появился представительный носатый господин с кадыкастой шеей. Запах от него исходил дорогой и не без изысков (духи «Embleme» – мгновенно определил Генрих).

– Это мсье Брокар, – отрекомендовал вертлявый, указывая на Генриха костлявым пальцем. – Тот самый, что претендует на место лаборанта при нашей фабрике!

Представительный посмотрел на Генриха сквозь круглые стекляшки очков и улыбнулся:

– А, да, да. Здравствуйте, мсье Брокар! Ваш батюшка писал мне о вас. Старый Атанас по-прежнему держит лавку на улице Шайо?

– Да, – ответил Генрих, пожимая ему руку.

– Как же, как же… Должен заметить, что Атанас большой мастер своего дела. – Гика повернулся к вертлявому: – Представьте себе, однажды он умудрился сварить мыло из конского навоза. И вся партия разошлась «на ура»!

– Настоящий виртуоз! – с готовностью улыбнулся вертлявый.

Гика тоже улыбнулся.

– С удовольствием заглянул бы к вашему батюшке, вспомнил прошлые годы, – вновь обратился он к Генриху. – Да все, знаете, недосуг вырваться из холодной Москвы. – Гика передернул плечами. – Атанас писал мне, что вы пробовали наладить дела в Америке.

– Мы прожили там два года, – ответил Генрих.

Стеклышки очков мсье Гика любопытно блеснули:

– И что, были успехи?

– Благодаря семейным рецептам и американским техническим возможностям business удалось поставить на широкую ногу. Однако несколько месяцев назад отец покинул Америку, оставив предприятие моему старшему брату.

– Вот как. По какой же причине, позвольте спросить?

– Тоска по родине, – просто ответил Брокар.